Тихон Чурилин - Стихотворения и поэмы. Том 1. Изданное при жизни

Стихотворения «Марта младенца» часто строятся на противопоставлении стихотворениям предыдущего периода – оппозиции жизни/смерти. «…Вот, воочь // И вслух, о, радость перемены. // Не смерть, а жизнь воскликнул хор!» – пишет Т. Чурилин в стихотворении «Пасха»; лирический герой, в стихотворении «Нине – сакс», клянется марту, что теперь будет жить: «Но я клянусь – у колыбели // Его, младенца марта, – ярко // Горю, пою: – о лель мой, лели!.. // Пою всей жизнью светложаркой» и т. д.

Осуществившееся воскрешение лирического героя в «Марте младенце» изменит тональность утвердившегося в творчестве Т. Чурилина мотива весны. Обращаясь к ней в стихотворении «Чудо в чайной», лирический герой восклицает: «Золоти, злати злое солнце, добрый. // Простри, протяни нежносветлый меч. // И ярчайшую масть – чёрный волос – добрей // На лиловом лице, чтобы свежесть сберечь»; в другом стихотворении – «Весна» – автор даёт следующее описание этого времени года: «Обои чертога // Как зелень июньского сада. // И тень порога // Вся в солнце – веселья засада. // Веселья пчельник // Жужжит, золотой».

Но герой второй книги хорошо помнит происходившее с ним прежде. В стихотворении «Укромный ужин» он вспоминает «мёртвый март», противопоставляемый в этом и некоторых других стихотворениях сборника «алому апрелю»: «И мёртвый март, я чую, снова жив, // Но жив желанно, рост роскошный возле. // Я плачу светло – я уже не миф, // Впервые в темь огонь апрельский розлив».

Обращаясь ко Льву Мазараки в стихотворении «Брату», Т. Чурилин предлагает и ему «ожить», отречься от прежних страхов: «Братец благой – и ты оживи: // Радостно резко ожгёшься о солнце… // Жизнь жаркоогненно вдруг ты поглотишь. // В лёгком лазурном пальто, налегке, // Страхи в ларец ледяной заколотишь». Подобным же образом «зовёт за собой в жизнь» Т. Чурилин и Елену Мазараки в стихотворении «Сестре»: «И оживай и будь блага. // Пришла, пре-шла: глядишь – пустыня, // Где в светлом солнце сны – стога».

Кроме того, кое-где в стихотворениях книги «Март младенец» мы замечаем характерную для следующих книг Т. Чурилина ориентацию на футуристическую поэтику (аллитерацию, часто анаграмматичность, переходящую в словотворчество и фонетическую заумь).

Связь чурилинского символизма и футуризма отчётливо заметна в опубликованной позднее в «Альманахе муз» «полной поэме» «Кроткий катарсис», где уже заглавие поэмы построено прежде всего на созвучиях, а связь заголовочного комплекса и самой поэмы представляется довольно размытой [47] Альманах муз. Пг., 1916. С. 183–192. .

Рецензируя поэму, Д. Выготский пишет о ней как о «техническом упражнении в поэтике на задачи В. Иванова, А. Белого, В. Хлебникова» [48] Выготский Д. Альманах муз // Летопись. 1916. № 12. С. 322–323. . Действительно, поэма отличается высокой техничностью и довольно прихотливой формой. Аллитерационные ряды мы встречаем на протяжении всей поэмы: «Весенним, весеннехмелея, нетленно, неленно – вино!», «Другая, дорогая, догорает», «Солнце – Лучезарный Лимон – олелей лельеносно доха голубая», «Странные страницы // Странницы моей» и т. д. Аллитерация является для Т. Чурилина тем фундаментом, на котором зиждется поэтический текст. Созвучие первично; смысловая связь между словами в строке, а затем и между строками, в сущности, не обязательна, поскольку её заменяет связь фонетическая.

Поэма «Кроткий катарсис» – пограничное явление между символистскими стихами Т. Чурилина и его футуристическим творчеством. Справедливо отмеченное критиком одновременное присутствие в поэме символизма и футуризма хлебниковского толка является тому подтверждением.

В 1916 году во втором выпуске альманаха «Гюлистан» были впервые напечатаны «главы из поэмы» «Из детства далечайшего» [49] Полный текст см.: ФОНД ТЧ. Оп. 1. Ед. хр. 18, 31. , главным героем которой является Тиша – «мальчик мёртвый, жёлтый ликом», ставший важным персонажем чурилинских произведений. Эта поэма была воспринята критикой в основном отрицательно. «Даже такой нутряной, неуравновешенный поэт, как Т. Чурилин, – писал А. Серебров, – вместо своих прежних грубоватых, но, во всяком случае, оригинальных выходок, занялся вдруг “словесностью” и целую главу своей поэмы “Из детства далечайшего” посвящает довольно скучным и неумелым упражнениям в стилистике» [50] Серебров А. Гюлистан. Альманах II. М., 1916 // Летопись. 1916. № 11. С. 310–311. .

В том же году в альманахе «Московские мастера» был опубликован отрывок из другой поэмы Т. Чурилина «Яркий ягнёнок» [51] Чурилин Т. Яркий ягнёнок // «Московские мастера». М., 1916. С. 17–18. (никаких сведений об этой поэме пока не обнаружено). Судя по отрывку, поэма наряду с «Кротким катарсисом» является пограничным произведением между символистским и футуристическим периодами в творчестве поэта. Заглавие фрагмента поэмы логически связано с его содержанием (лирический герой называет себя «ярчайшим ягнёнком»), но само словосочетание «яркий ягнёнок» построено на созвучии и не имеет чёткого логического объяснения. Кроме того, оно созвучно (и в некоторой степени, антонимично) другому словосочетанию, встречающемуся в произведениях Т. Чурилина, – «кромешный крот».

В феврале 1916 года Тихон Чурилин заключает договор с Московским Камерным театром о зачислении его в труппу (об этом свидетельствуют немногочисленные документы, хранящиеся в архиве писателя) [52] См. договор Т.В. Чурилина с Московским Камерным театром о зачислении его в труппу актёром от 25 февраля 1916 г. (ФОНД ТЧ. Оп. 1. Ед. хр. 6.). . В мае того же года он уезжает из Москвы в Крым, где знакомится со своей будущей женой Брониславой Иосифовной Корвин-Каменской, художницей, ученицей Константина Коровина. Судя по хранящейся в архиве «Книжке на получение обмундирования и жалования солдата 12 роты, 2 взвода, 1 отделения Чурилина Т.В.» [53] ФОНД ТЧ. Оп. 1. Ед. хр. 1. , можно предположить, что в Крыму Т. Чурилин был мобилизован и прослужил там до октября того же года.

Осенью 1917 года (после того, как истекает срок договора с Камерным театром) Т. Чурилин приезжает в Евпаторию и принимает участие в «Вечере новой поэзии и прозы». Он выступает с чтением своих стихов, а также произведений В. Каменского, В. Хлебникова, Д. Бурлюка, Н. Асеева, С. Парнок, М. Кузмина, О. Мандельштама, Б. Лившица, И. Северянина и др.

В 1918 году Т. Чурилин едет в Харьков, где знакомится с Григорием Петниковым и присоединяется к группе «Лирень» [54] См.: Марков В. История русского футуризма. СПб., 2000. С. 247; см. также свидетельство Т. Чурилина (ФОНД ТЧ. Оп. 2. Ед. хр. 1): «Участник: в 1918 – “Лирня” (Хлебников – Петников – Асеев), в 1923 – “Кузницы”, с 1924 – соратник Маяковского, Асеева, Мейерхольда». . Возможно, именно там В. Хлебников назначил Т. Чурилина одним из «Председателей Земного Шара». Затем поэт возвращается в Крым, где вместе с Б. Корвин-Каменской и Львом Аренсом составляет рукописный манифест МОМ («Молодые Окраинные Мозгопашцы. В´оззыв и Зов» [55] ФОНД ТЧ. Оп. 1. Ед. хр. 7. ). В манифесте декларировалась принадлежность авторов к футуризму: «Мы утверждаем себя в грядущем, почему называемся будетлянами». Авторы манифеста связывали предлагаемую ими литературную программу с революционными обновлениями, приветствовали Красную Армию в Крыму: «ИХ путь – новобыта, НАШ – новотвора: слова, звука, краски, форм, жеста, мысли […] мы, основоположники содружества МОМ, приветствуем Красную Армию – приход её воссоединяет нас с содругами нашими – Питера и Москвы» [56] ФОНД ТЧ. Оп. 1. Ед. хр. 7. .