Array Сборник - Самому себе не лгите. Том 4

А клад-то мой – рябина с бузиною
И сосны, ели, сладкий пересвист дрозда.
Измерить трудно мерой золотою
То, что ушло, ушло из жизни навсегда.

А навсегда ль? Порою мне приснится
Тропа туристская, твой взгляд из-за плеча.
Заехав на часок, могу напиться
Из добрых, тихих рук хрустального ключа.

Но все ж когда я здесь, то пью вино я,
Знакомо все вокруг, свое, почти как встарь.
Лишь сосны плачут золотой смолою,
И слезы их напоминают мне янтарь.

Клевера, клевера позабытых лугов,
Где коса не свистела годами,
Этот запах медовый неброских цветов,
Разнесенный хмельными ветрами
По округе, по ближним полям и лесам,
Он в больших городах незаметен,
Но прорвется из детства к моим адресам,
Как заветная память о лете.

Клевера, клевера позабытых лугов,
Я все чаще о вас вспоминаю,
Когда вижу цепочку скользящих годов,
Что сбиваются в плотную стаю
И летят по маршруту, известному нам,
В край, где будем мы все без возврата.
Мне успеть бы вернуться к медовым цветам,
Полной грудью вздохнуть, как когда-то.

Сегодня попрощался с лесом,
В обитель каменных домов
Мой ум вернется мелким бесом.
Хитросплетенье городов
Потребует других привычек
И навыков таких житья,
Где человек двух- и трехличен,
Сберечь где трудно свое «я».
Но побывав в лесу сосновом
С десяток чудных, светлых дней,
Вернусь туда почти что новым
И даже чуточку добрей.

Всю ночь по крыше дождь стучал,
Как будто в дом просился:
«Я свой костюм бы поменял,
Он стар, поизносился».
«Кто шьет костюмы для дождей?
Забота не земная.
И как помочь вам в той нужде,
Простите, я не знаю».
А он стучал, стучал, стучал
В надежде бестолковой.
Ему бы свой костюм отдал —
И у меня не новый.

Имбирный эль смешаю с джином,
С котом на пару разопьем.
Он изогнет тугую спину
И замурлычет о своем.
Глотаю я напиток терпкий,
Кот только смотрит, но не пьет.
Спасибо, что меня он терпит,
Какое счастье, что есть кот,
Который молча, не встревая,
Сумеет все понять без слов,
Наперсник мой, душа живая,
Мой самый лучший из котов!
Неслышную веду беседу
С тем, кто один прищурил глаз,
Ему заветное поведал,
И он меня мышам не сдаст.

Я простой собиратель улиток.
Каждый раз после зимних дождей
«Рогачи» не бросают попыток
Поменять место жизни своей.

Кто-то скажет, с людьми они сходны,
Те добились ведь цели своей:
После многих попыток бесплодных
По планете рассеялись всей.

Но ведь люди – они быстроходны,
До сверхдальних дотянутся мест,
Самолеты, авто, пароходы
Переправят в единый присест.

Жизнь в саду стала невыносимой,
И улитки по старым клише
Домик свой переносят на спинах.
У людей он хранится в душе.

Недалече они отползают —
И раздавлены чьей-то ногой,
Тихоходы садов погибают
Вместе с домом, что носят с собой.

Я простой собиратель улиток.
Их в траву возвращаю, в кусты.
На асфальте, дождями омытом,
Жизнь спасаю, но жизнь без мечты.

Я собирал грибы во сне
И отдавал их за «спасибо»
Какой-то женщине красивой
Чье имя неизвестно мне.
На самом деле я в бору
Грибном, сосновом не был годы,
Часть близкой мне, родной природы
Вписал в полночную игру.
Так, не ступив через порог,
Бродил в лесу, хотя был дома.
В бору мне было все знакомо,
Но женщину узнать не смог.

Бывает, боль мешает сну,
Ты мечешься тогда в постели,
Хотя отходную не спели,
На шаг ты ближе в ту страну,
Где строги голубые ели
И волки воют на луну.

Я так себе и представлял:
Не кладбище среди пустыни,
А лютый холод зимней стыни,
Могилы сумрачный подвал,
Что вырыт в непокорной глине,
И пан, что на кону, пропал.

Удобной позы нет уже,
А боль несет с собой виденья,
И не найти успокоенья,
Не только тело в неглиже,
Душа обнажена, владенья
Ее на роковой меже.

Пока ты не ушел совсем,
Но выпадаешь из комфорта,
Как мячик с теннисного корта,
Не будут ждать тебя, зачем?
Заменят. Вот законы спорта,
Законы жизненных систем.

Вдруг боль ослабит поводок.
Нет, организм не зря боролся.
Таблетку съел и укололся —
И спишь уже почти часок,
А мысль последняя: «Не бойся!
Ты поживешь еще чуток».

Когда покраснеет рябина,
Не будет меня в том лесу,
Повинную блудного сына
Сегодня я ей принесу.
Частицу мятежного сердца
Да пару неназванных слов,
Сыграв уже прошлого скерцо,
Оставлю у диких стволов.
Вернусь ли сюда, я не знаю,
Но есть среди многих причин
Одна: просто предан я краю,
Где горькая сладость рябин.

Человечество и есть неопалимая купина,
Что сгорает постепенно, но никак ей не сгореть.
Провожают жены в путь последний мужа, брата, сына
И рожают, заменяя этой новой жизнью смерть.
Если люди разберутся на Земле между собою
И оставят лишь одну религию – ДОБРО,
Выживут и в дальнем космосе, разумному их рою
Не дано погибнуть, хоть устроен тот хитро.