Михаил Сорин - Тот не моряк. В морях мои дороги

Подкралась зрелость кошкой драной,
Никто не звал её, не ждал,
А юность с девкою румяной
Уже ушла с другим на сеновал.

И там, в былом, лопочет беззаветно,
Умом моим блистает, не спросясь,
И для меня былое, став запретным,
Ушло туда, куда мне не попасть.

Седой висок и череп полысевший,
Стоптался рост, и нет уже струи,
Ребёнок мой, внезапно повзрослевший,
И не волнуют больше утром соловьи.

Но лишь гудок услышу пароходный,
Зовущий вдаль, как полковой трубач,
И я, как конь, с привычкою походной,
Опять помчусь, как в молодости, вскачь!

Девчонки, милые созданья,
Любил вас кто-нибудь, как я?
И в час разлук, и в час свиданья,
И в правды час, и в час вранья?
И ночью звёздной в океане,
Куда стремлюсь я неспроста,
И с незнакомкой сидя в ванне,
Любил, клянусь без хвастовства.
Так в этот день – Восьмого марта,
Когда от вас ползу домой,
Автопилот включив на старте,
К жене любимой и родной.
И пусть простит меня подруга,
А с нею весь ваш женский род.
Мы любим вас и в час недуга,
И в час, когда наоборот.

Я много видел и читал,
Я увлекался и влюблялся,
Помногу раз страдал и ждал,
Но я ни разу не терялся.
Забыл я в глупости моей,
Что в шестьдесят нельзя влюбляться,
Пришла пора моих ночей,
Пора на землю возвращаться.
В негодовании я глуп,
Семья и прочие причины…
Да разве мало губ и рук,
Которых знали мы, мужчины.

Каждый год Восьмого марта
Возбуждённая толпа,
Приготовившись для старта,
Ждёт желанного утра.
Закупив по всей округе,
Мужики несут цветы.
Подарив своей подруге,
Шепчут милой: Только ты!
Лишь одна, другой на свете
Никогда я не встречал,
Твои глазки, руки эти,
И лица родной овал.
А фигурка, боже правый,
Ты – цветок моей души.
Я – ничто, башмак дырявый,
Виноват, хоть задуши.
Больше всё, клянусь, не буду,
Пьянству бой, и деньги все…
Хочешь, вымою посуду?
Наяву, а не во сне.
И пошёл, поехал праздник:
– Дорогая, наливай!
Я шалун твой и проказник,
Разгуляй есть разгуляй.
Водки мало – эко горе,
Мы допьём твоё вино,
В этот день нельзя нам спорить,
Мы с тобою заодно.
Утро. – Где ты там, корова?
Ох, кружится голова,
Болен я, а ты здорова.
Где вчерашние слова?
Кончен бал, погасли свечи,
Жди ещё, подруга, год.
Похмелиться, правда, нечем,
Ох, и вредный женский род.

Стыдливо прикрылась юная дева,
Она ж вырывается дерзко и смело,
Прекрасным плодом, нежным персиком, диво,
Она так упруга, она так игрива.
А время придёт, и в любовном порыве
Мужская рука прикоснётся впервые.
Ребёнок прильнёт к ней своими губами,
И брызнут молочные реки струями.
Ты вскормишь детишек, устанешь от ласки,
Придвинутся будни, забудутся сказки.
Тебя не спасут ни тугие корсеты,
Ни шепот мужчин, ни поэтов сонеты.
Завянет цветок, опускаясь всё ниже,
К тебе прижимаясь всё ближе и ближе.

Предельный возраст тихо подкатил,
Несу в утиль я форму и погоны,
Гражданский паспорт военком вручил —
Теперь я вольный и совсем свободный.

Пенсия, пенсия, пенсия,
По нам уже звонят колокола.
Не весело, совсем уже не весело:
Нет ни двора на старость, ни кола.

Рука привычно тянется к виску,
Но честь мою не требуют отныне,
Подобен опыт мой лежалому песку,
Заброшенному навсегда в пустыне.

Пенсионер, хотя и молодой,
Но всё с нуля, конечно, страшновато.
Нас в сорок пять отправят на покой,
Но ведь покой лишь снится нам, ребята.

Уснули мягкие игрушки,
Им снятся солнечные сны,
И луч крадётся по подушке —
Он поздний гость твоей весны.

Ну вот и всё.
И только детства ушедшего
Чуточку жаль.
Ну вот и всё.
А впереди долгий путь
И дорога, ведущая вдаль.

Часы считают по минутам
Прошедших лет, а циферблат,
Где всё расписано, как будто,
Не может время повернуть назад.

А за порогом, вот проказник,
Бродяга-ветер, как циркач.
Он будто пригласил на праздник,
Тебя во взрослость тащит вскачь.

Я рядом с дочерью шагаю,
И мне казалось, вместе с ней
Как будто я переживаю
Весь аромат тех юных дней:
Опять звонков веселых трели,
И переменок шум и гам,
И все, что высказать не смели,
И что читали по слогам.
Уроков древние оковы,
Бесплодный крик учителей,
Законы, правила, основы,
А в голове дурман ночей.
В тетрадь не пишутся занятья,
Там строки первые стихов,
И трепет первого объятья,
И громкий шепот первых слов.
Опять тебя ругает мама,
Очередной дает совет,
А ты вперед глядишь упрямо —
Шестнадцать лет, шестнадцать лет…

Опять в подъезде шум и тарарам,
Дым сигарет, и вопли петушиные,
Зачем сюда бегут по вечерам
Подростки, глупые и длинные.

Тусовка, тусовка,
Тусовка на крыльце.
В кроссовках, в кроссовках
Стоят мальчишки с пухом на лице.

Уже соседи жалобно ворчат,
Двойные двери делая в квартиры:
Опять в подъезде допоздна стоят,
А может это есть и рэкетиры!

Я вам открою тайну бытия.
И знаю это я не понаслышке.
К девчонкам ходят на исходе дня
Влюблённые, как водится, мальчишки.

Я с детства не любил литературу,
А классиков подавно не читал,
Меня к себе влекла лишь физкультура,
Пока Татьяну я не повстречал.
Она была надменно величава,
Любила только Пушкина – и всё.
– Прочти Онегина, – шептала мне лукаво, —
Тогда пойду с тобою я в кино.

Ах, Пушкин, Пушкин – не поэт, а гений,
Из-за неё всего перечитал.
Онегин – мой герой теперь, Евгений,
А в Лариной Татьяну я узнал.

Но мне сказал сосед по парте Колька:
– Пока ты там Онегина читал,
Твою Татьяну провожает Толька,
Я их не раз в подъезде заставал.
Тут до меня дошла вся суть сюжета:
Одна дуэль мою спасала честь —
И Тольку Ленского я отлупил за это,
Вложив в удар всю вековую месть.

От земли и привычного быта
Нас уносит злодейка-волна,
Наши души штормами забиты,
Наши нервы звенят, как струна.