Михаил Сорин - Тот не моряк. В морях мои дороги

Любовь, любовь, мечтаю я о ласке.
Любовь, любовь, приходишь лишь во сне.
Любовь, любовь, я жду тебя напрасно.
Приди, приди видением ко мне.

Нам нельзя даже думать об этом,
Ля амур, словно бес под ребро.
Для чего я родился поэтом,
Я в отчаянье ломаю перо.

Появись озареньем во мраке,
Освети мой изрезанный путь,
Я иду, как безумец в атаке,
Пропаду обязательно – пусть!

Последние цветы тебе я преподнёс
Из порта африканского «Накала».
С слезинками росы, как память наших грёз,
Мираж о той любви, что было мало.

И скроется из глаз бетонный тот причал,
А пальмы вслед замашут рукавами,
И песня улетит туда, где нас встречал
Бродяга-ветер и мираж над нами.

И тихий сонный пляж, и солнечный прибой,
Где мы с тобой на миг не расставались.
Остался лишь мираж, который был с тобой,
Все это где-то в дымке потерялось.

Здравствуй, милая моя, дорогая мама.
Я пишу письмо тебе вновь издалека.
Как несовершенна связь, как она упряма,
Может, что изменится там, ну а пока…

За иллюминатором старая картина —
Это надоевшее синее кино.
И Нептун упрямо нас манит на крестины,
Заливая в душу нам горькое вино.

Ты, наверно, писем ждёшь, почту проверяешь,
Слезы, накипевшие, не смахнёт рука,
Где он в океане грёз, где он, ты не знаешь.
– Поскорее приходи, – шепчешь, а пока…

Может, ветер принесёт эту песню с моря,
Голос мой узнаешь ты там наверняка:
– Здравствуй, мамочка моя, позабудь о горе,
Слышишь, мама, я живой, слышишь, а пока…

Далеко от дома мы,
В море всё по-новому,
И с судьбой играемся,
Словно в казино.
Ласка и внимание
Лишь в кают-компании,
Если появляешься
Ты, как из кино.

Милая буфетчица,
Моё сердце мечется,
Чаю по-домашнему,
Но с твоим теплом.
Боль в душе не лечится,
Милая буфетчица.
Скажем «нет» вчерашнему,
Сладкое потом.

Чёрствые, холодные,
Словно земноводные.
Многие забытые
Там, на берегу.
Говорят, мы грешные,
Женщины поспешные,
Их улыбки сытые
Видеть не могу.

Здесь годами месяцы,
Чувства наши бесятся,
Кто не побывал в морях —
Это не поймёт.
Снятся нам не пенные,
Сны обыкновенные,
Словно на земных лугах
Кто-то к нам идёт.

Причал исчез вдали,
Лишь слышатся гудки.
Надолго от земли
Уходят корабли.
На месяцы пути
Повяжет нас судьба,
Сумею ли найти
Такую же тебя.

Каютный роман, служебный роман,
Он здесь провиденьем не каждому дан.
Оставит в душе обжигающий след,
Что будет потом – не ясен ответ.

Прозрачным, как кристалл,
Наш станет пароход,
Чтоб каждый увидал,
Чем экипаж живёт.
Не спрячет никого
Любовный поворот,
Всем дело до того,
Кого на эшафот?
Припев

Но чувств не обмануть,
У сердца есть магнит,
Ступив на этот путь,
Любовь к себе манит.
К источнику припав,
Мы пьём его до дна.
Других всех ближе став,
Пьянеем без вина.
Припев

Один Нептун вступил
В таинственный союз,
От глаз чужих закрыл.
Играет ветер блюз,
И штормом укачал
Наш бдительный дозор,
Нас тайно обвенчал,
Скрепив сей договор.
Припев

Без крови сердце биться перестанет,
Замрёт вселенная, не сделав даже шаг,
И кораблю без топлива не станет
Отмеривать прошедших милей лаг.

Идёт заправка на ходу, идёт заправка…
Бакштов, натянутый гитарною струной,
На танкер сделана беспроигрышная ставка:
Пополнить топливом суда, налить водой.

Колокола объявят о тревоге,
Пошла команда: Экипаж, аврал!
Мгновениями меряются строки,
И наплевать на вал, девятый вал.

У линемёта боцман в напряженье,
И старпом командует: пора!
Вот оно, прекрасное мгновенье,
Которого так жаждут танкера.

Мы на ходу повязаны судьбою,
Подали шланг, и топливо пошло,
Шатром раскинувшимся небо голубое,
Как добрый знак космический, взошло.

От заправки к заправке летим,
За кормой тает пена, как дым.
И бежим мы на всех парусах,
Шигыдым, шигыдым на устах.

Где удача нас ждёт впереди?
Ты не прячься от нас, погоди,
Мы на месте, смотри, не стоим.
Шигыдым, шигыдым, шигыдым.

За полярный забрались за круг,
Белый мишка теперь лучший друг.
И сияние Севера, ах!
Шигыдым, шигыдым в небесах.

Про любовь мы забыли вчера,
Судовые ведь мы номера,
До земли свои чувства храним,
Шигыдым, шигыдым, шигыдым.

Ну а если случается вдруг,
Слышен сердца предательский стук,
Мы в каюте его затаим,
Шигыдым, шигыдым, шигыдым.

Нас начальство с тревогою ждёт:
Сколько «Ельня» хвостов привезёт?
Хватит всем, значит снова в Гольфстрим,
А не то – шигыдым, шигыдым!

Не заграничный вид, так в чём же дело?
Из боевого сделан корабля.
Вложили душу танкера, а тело
Перекроили с мачты до киля.

Я танкер, я танкер особый,
Несут мои трюма опасный груз.
Заправлю я товарищей, и снова
Я пуст, а значит, остаюсь.

Нет на борту ни пушек, ни торпеды,
Зато есть танки, но не на ходу.
Водой и топливом залиты их просветы,
Я, словно донор, вас спасти спешу.

Мои борта изранены в Персидском,
Меня подбить пытались в Дахлаке,
Вся жизнь моя в романтике и риске,
А руль подвластен опытной руке.

Я в пасти был Нью-Йоркского оскала,
Где даже есть, чего не может быть,
И там купить сумели все немало.
Но разве можно Родину купить?

Мой путь всегда опасный и не близкий,
Но я стремлюсь к родному очагу,
«Шексна» спешит домой, в свой порт приписки,
И напевает тихо на бегу.
Припев

Неслышной тенью прячется и снова
Мелькнёт виденьем лёгким на бегу.
Шепнёт на ушко ветерком: Здорово!
Давай тебе работать помогу.

Карамба, маленький Карамба
Все тридцать лет на танкере живёт.
Он по ночам танцует лихо самбу
И вместе с ветром песенки поёт.