Лидия Щербинина - По тропам нежности

Хоть и концерт, но здесь не рукоплещут.
Здесь люди плачут, каждый о своём.
И души, растворяясь в музыке, трепещут,
Здесь каждый болью нежности сражён.

Мне не забыть, как рокотал орган
В величье светлом Домского собора.
И как старушку под руки врачи
Из зала вывели к стоявшей рядом «скорой».

Познав могущество великой красоты,
Я перед ней смиренно голову склоняю.
Разум, создавший чудо чистоты
И веры в жизнь, с восторгом воспеваю.

Зал полон ожидания. Молчит
Рояль на сцене, ждёт в оцепененьи.
Момент, – и музыкант ошеломит,
Вдохнув всю страсть в любимое творенье.

Душа ждёт сладостного плена. Вот
Поклон… Взмах рук, и забурлила пена.
Артист нить музыкальную прядёт,
Плывёт над головами вальс Шопена.

Минута… вздох… И изменился ритм,
И пальцы, как пуанты, побежали.
Перед глазами лес. Слепит софит
Участников волшебных вакханалий.

Бог музыки околдовал весь зал,
И кое-кто с волненьем мнёт платочек.
Мужская неподкупная слеза
Ползёт предательски, сорваться хочет.

Заполнен мир величьем красоты.
И в лунном свете, вырвавшись из плена,
Душа парит на крыльях у мечты.
Зал рукоплещет музыке Шопена.

Брести сквозь заросли всей жизни,
Не чуя под ногой тропинок,
И кланяясь лишь укоризне
За сонм истоптанных ботинок.

Терпеть царапины и боли
Колючих веток поцелуя,
Ждать удушающей неволи
От шёпота, – тебя люблю я.

Событий воз тащить с собою,
Самой себя лишив там места.
Венчать услужливой хвалою
Людей, что из другого теста.

И наконец, совсем седою,
Найти приют вдруг в этом мире,
И неуверенной рукою
Создать твой образ на порфире.

Всё это миг, что равен жизни,
Финал, довольно запоздалый,
Но вечный дар судьбы капризной,
Когда она заполыхала…

Так пела я и умирала…,
А умирая, возращалась.
И каждый раз земля под нами
В другую сторону вращалась.

«Да, в женщине, как в книге, мудрость есть.
Понять способен смысл ее великий
Лишь грамотный. И не сердись на книгу,
Коль, неуч, не сумел её прочесть.»

Я для него не книгой, азбукой была,
Но научить его читать я не смогла.
Действительно, задача не простая —
Уметь читать, глаза не открывая.

«Как полон я любви, как чуден милой лик,
Как много я б сказал и как мой нем язык!
Не странно ль, Господи? От жажды изнываю,
А тут же предо мной течет живой родник.»

Родник живой, но тот, кто трус, боится
Пройти по краю и в родник свалиться,
В поток любви бездумно окунуться,
В нектаре необычном захлебнуться.

«Общаясь с дураком, не оберешься срама,
Поэтому совет ты выслушай Хайяма:
Яд, мудрецом тебе предложенный, прими,
Из рук же дурака не принимай бальзама.»

А если сам дурак, то как с бальзамом быть?
На что решиться – пить или не пить?
На это есть друзья, их чаша яда
Бесценна для меня, душе отрада.

«Кто понял жизнь, тот больше не спешит,
Смакует каждый миг и наблюдает —
Как спит ребенок, молится старик,
Как дождь идет и как снежинка тает.»

Смысл жизни лишь с годами познаешь,
А годы убегают, улетают.
Вдруг замечаешь, – все, что отдаешь,
Тебе подарком необычным возвращают.
Отдай внимание, отдай свою любовь
Самой невзрачной маленькой былинке.
Разбей на части душу и дари
Ребенку, старику или снежинке.
И ты поймешь, что жизнь прожил не зря,
Хоть птицей она быстрой пролетела.
И жизнь твоя, тебя благодаря,
Тебе преподнесла все, что хотела.

Она пришла бесшумно, по-кошачьи,
По мхам зелёным пумою ступая.
Весь мир, безмолвно перед ней лежащий,
Затих, покорно голову склоняя.

И ароматы пряные ванили
В обнимку с нотой тёплою жасмина,
Как сказочные бабочки кружили.
Звенящей тишиной цвела долина.

Ей подчинялось всё… Леса и горы
Молчание хранили пред царицей.
Журчал лишь юный ручеёк, который
Играл с камнями, раз ему не спится.

Он молод был, а молодость не любит
Ни правил, ни сухих нравоучений.
Сама себя довольно часто губит,
Познав всю тяжесть жизненных сплетений.

Затихла жизнь в домах, уснули люди,
Всё затаилось, ей одной лишь внемля.
В Морфея царство погрузились будни,
Царица-Ночь пришла, окутав землю.

Растворяется солнце в холодной воде,
Дарит краски ей красного с золотом бликов.
Ты со мною везде и со мною нигде,
Растворяешься в сотне изменчивых ликов.

И оркестр Мориа томно душу мне рвёт,
Волны бьются о камни, пророчат мне вечность.
Счастлив тот, кто увидит восхода восторг
И любви неземной ко всему бесконечность.

Саксофон, как ты смог так разлить мою боль
В этом холоде волн, разукрашенном солнцем,
Что печальная жизни ушедшей юдоль,
Я надеюсь, теперь никогда не проснётся.

Но останется чувство безмолвной тоски
По теплу ярких красок, в воде растворённых.
Хоть просторы невстреч, как весь мир, велики,
Нет предела мечтам, жаждой жить озарённых.

Луна сегодня празднует свой выход.
Сняла вуаль, открыла всё лицо.
Я засмотрелась на неё и тихо
Сняла с руки дарёное кольцо.

В такую ночь душа совсем раздета
И просит понимания, любви.
Забылась трудным сном вся нежность лета,
Журчит мечты пробившийся родник.

А сердце что-то новое тревожит,
Фантомы кружат голову подчас.
Симпатию всей ощущая кожей,
Грущу, что далека сейчас от вас.

Мечты – отличный поплавок
Для тех, кто плавать разучился:
Увидел Жизни островок, —
И за Надежду зацепился.

Лет неспокойный океан
Фантазий миражи смывает,
Но жажда Жизни, капитан,
Курилка жив, не унывает.

Кораблик, утлый и смешной,
Остатков жизни бесшабашной
Ведёт уверенной рукой,
Оставив в море день вчерашний.

О, чудо! Остров впереди,
И маяком на нём Надежда.
Меня, Жизнь, строго не суди,
В твоих законах я невежда.

Но свет в ночи для моряка —
Земных реалий продолженье.
Влечёт нас сила маяка,
Надежда – верное спасенье.