Александр Левинтов - 3 | Поэзия

И в колокольной суете
Лежат сугробы в наготе.

Здесь все свое, черно и серо,
Здесь над распутицей – покой,
Последней стаей, скуки мерой,
Летят прощанья над землей.

Пустой и теплый край покинут —
И я благодарю судьбину.
А на снегу стыдобы стынут:
Покров ударил по рябинам.

В маленькой комнате
окнами на окна
со строем игрушек
и выцветших фото
с заброшенным в угол
несыгранным детством
остатками запаха кори
и детских наивных мечтаний
с грязным и потным бельишком
сваленным в мятую кучку
немного потрепанных видео
и замозоленной частым
листаньем порнушки
мускус подмышек
невинная грязь запыленность
я оставляю бумажку
она проверяет что сотня.

Колоколов чужих
невнятный перезвон,
над ранним Рождеством
Марии непорочной…
Пора, всенощных слов
обрывки и метели
вдруг улеглись,
крепчайший кофе, дождь
и тишь наставших утром снов
и вновь мне сладкою молитвой
пришло благое, затуманенное
«здравствуй!» – и образ
Непорочной надо мной
гласит: «Все правильно.
Ступай своей дорогой
и не криви назначенного путь»
И я бреду – под непонятный звон,
среди чужих имен
и странных очертаний
неведомого мира. На ладони
трепещется птенец моей души.

Вот натюрморт: в холодном хрустале
израненная роза, ей не выжить,
восторг жеманный ей невыносим,
зачем ты здесь? – я истекаю кровью
и совестью – ведь я убийца твой.
Чем выше красота, тем беззащитней,
ей нет спасенья в этом мире. Ты
так побледнела, аромат предсмертный
угаснет скоро в хаосе зловоний,
и мертвый, мертвый фон,
безжизненный, белесый,
он лепрой обступил
несчастное созданье. И молча ждет…
Отточенный хрусталь своим кинжальным
блеском невинные колючки преломляет,
густеет мятая, в багровых жилах
зелень, и вяло опадают лепестки.
Картина кончена… и розу на продажу,
и мой талант, и душу отнесут.

Любовь, задачи, немцы, Сталин,
заводы, толпы, брызги стали,
цветы, народы, дети, Сталин,
мы жить еще прекрасней стали,
любовь, проблемы и Никита,
свинья, початки из корыта,
Америка, дурак Никита,
«Динамо», КВН, «налито!»,
любовь, Китай и Леонид,
БАМ, партия как монолит,
лобзанья, орден, Леонид,
любовь, Манеж, нет водки, Мишка,
свобода, девочки, интрижка,
ГКЧП, ну, это слишком!,
Крым, Бонес, деньги, снова Мишка,
Госдума, танки, пьянки, Боря,
серпы и звезды на заборах,
секс, порно, доллар, Боря,
«воруют!», ваучеры, горе,
любовь, у.е., Гусинский, Путин,
«Курск», Сталин. Ленин, Путин,
порядок, олигархи, Путин,
Чечня, хана, «в сортир их!», Путин.

Тихо в Форт Россе, пахнет мышами,
Кислой опарой, старинными щами,
Тесом, черняшкою только из печки,
Сухими дровами, домашнею свечкой,
Пламени дрожью и первой пробежкой
огня домового по стылым берестам,
Старческой, сморщенной, дряхлой коростой,
сливочной спелостью девок пшеничных,
светлоголовых, со взглядом из льна,
Ах, как им сладко спится в обнимку!
Яблоком пахнет на стружках осины.
Вдруг по березам листы задрожали,
Желтые листья пряных стихов:
Нет, это чудится – тут эвкалипты.
Словно шифровки из прошлых веков
Шорохи, стуки, печальные песни,
Долгие взгляды, короткие жизни
Слез расставанья с прошедшей Отчизной.

Золотые песни,
Золотые косы,
Ярые рассветы,
жемчугами росы.
.
Не грузди мне, осень,
Урожаем леса,
Торопливо озимь
Ждет снегов завесу.

Не грустите, годы,
листопад скликая,
у корней зароды
станут дружной стаей.

Я опят веселых
Наберу корзину.
Жар рябины в селах,
Огороды стынут.

Край мой неоглядный,
Над стогами солнце,
И слеза невнятно
Покаянья просит.

Если в семье родился спецназовец,
Это еще не значит, что скоро опять Чечня,
Если охранник – не сразу начнутся посадки,
И 37-ой – необязательно завтра.
Мы будем еще долго так счастливы
В поисках памперсов и импортных смесей.
Нам отпущено время на воспитание,
На посевы разумного, доброго, вечного,
Прежде, чем грянет война.
Прежде, чем грянет война,
И хрупкие ниточки жизней
Оборвет перекаченный мускул,
Командующий пальцем на спуске
Новенького калаша, детской игрушки
Нашего повзрослевшего
Сына.
Аминь.

С видом на никуда,
С пониманьем, что я
Ни во что погружен,
Наношу не спеша
Строки, взятые из небытия,
Для тебя, бесконечное время.

Я отмечен опасным – талантом,
Независим, ненужен, я внесистемен,
Читай: «ненормальный».
Для системы потеря меня —
Незаметная миру слезинка.
Ну, а мне эти ваши системы —
Искаженье течения мысли.

ВТШ, говоришь? – Лучше это,
Чем при жизни смердеть,
Быть мертвее всех мертвых
Тиранов и не знать, что такое затяжка
на ветру вологодского поля.

Впереди – сумасшедшие годы,
Неразумное наше бессмертье,
Бред толпы, бред любви, бред обиды,
Бред сонета на пьяццо Матео
И твои, Ленинград, словосудьи.

И когда я умру – неужели я тоже умру? —
Не желаю твердынь или праха:
Пусть мои сумасшедшие строки
Черный ангел читает в цветах.

И вьется дорога, и бьется дорога,
По склонам, ущельям и памяти Крыма,
И слезы забытого счастья навеки
мне застят глаза, а на горизонте…
А на горизонте, за тем поворотом?
Опять? Неужели? Но вьется дорога
и бьется тревога: осталось немного —
И там, между дымок,
сквозь мифы и слезы
Я снова увижу: отвесные скалы,
Лазурное небо, янтарные сосны,
Столбы кипарисов, мечты и надежды,
Твое ароматное, знойное тело,
Мои неумелые робкие мысли,
И нежные строки, и тонкие губы,
И светлые волны, и капли муската,
И брызги, и солнце, светлейшее солнце
Безоблачной неги, вишневые взгляды,
Тяжелые звезды в распахнутом небе
И тот пароходик из школьной тетрадки
И стайка дельфинов… я мчу по дороге,
Ведущей куда-то,
Стою на пороге
Счастливого ада
Любви незабвенной,
Прошедшей, но вечной,
Как вечны и зримы
Во снах и скитаньях твои переулки,
Прекрасная Ялта.