Александр Левинтов - 3 | Поэзия

О, беллум, чао, о, беллум, чао,
О, беллум, чао, чао, чао!
Прощай, прощай, проклятая война!

Край мой одинокий,
Желтые осины,
Между сел убогих
Свет неопалимый.
В тихом воскресеньи
Проплывают звуки,
Паутина песней
Бродит по округе.
И для снега чистый
Лег простор до далей.
Прелый и землистый,
Отдых воли манит.
Я пойду полями
В нитях перелесков,
Средь березок, знаю,
Прячется невеста.
Мы найдем друг друга,
Позабыв иное,
Потечет над лугом
Забытье земное.
И в стогу душистом
Под румяным небом
Так легко укрыться
От хмельных набегов
Край ты мой осенний,
Как слезой умытый,
Отзвени мне песней,
Ясной, легкокрылой.

Белеет парус одинокий
Ексиль-моксиль
В тумане моря голубом
А, может, черном, или рыжем,
короче, много загрязнений,
все только гадят, а природу
наверно Пушкин будет чистить
Что ищет он в краю далеком
Без визы, контрабандой, бомжем
Зачем покинул дом родной
Прописку потерять так можно.

Играют волны, ветер свищет
Как в той поэме про кладбище,
Как то ли мертвый, то ли нищий
Как соловей-разбойник книжный
И мачта гнется и скрипит,
Чисто конкретно, без обману,
Куда-то посылая маму,
Какое дело вам, ребята,
Откуда дрожжи на борту.
Увы, он счастия не ищет
А что искать, оно ж невечно,
И не от счастия бежит
На босу ногу, семь на восемь,
Четвертый в угол, ваших нету,
Не ждем вас, не зовем, не просим
Карету мне, блины, карету.

Под ним волна светлей лазури,
Но крепче нашего портвейну
«пегаса», «примы», прочей дури
О ней писал в газете Стейнбек.
Над ним луч солнца золотой,
А он, мятежный, просит бури
В натуре, воли не видать,
Смелей вперед, товарищ Путин,
На полубак братву свистать
Как будто в буре есть покой
А в жилах не вода, а гной,
И отожмись, коли устал,
А по уму – проснись и пой,
Твой час, любезнейший, настал!
Упав, проснись, и упади,
Ноябрь 2004
Гуляя по бульвару жизни

Жизнь моя – прогулка
По ночным бульварам,
стих стучится гулко
Сквозь мечты дурманом

Листопадов шорох,
Снега мягкий лепет.
В сладких, нежных стонах
Кто меня здесь встретит?

Я бреду усталый,
Пьяный, одинокий.
Фонари – кораллы,
Без конца – дорога.

Липы мои, липы
Пряные подруги,
на далеком Стрипе
встречи и разлуки.

И плывут туманы,
Бубенцы да булки…
Моя жизнь – бульвары
Для ночной прогулки.

Я отвык от весны,
От пригретых на солнце букашек,
Хруста луж по утру
И бегущих по детству ручьям.
Я отвык от любви
Пламенеющей к каждой девчонке,
Ожиданий в глазах
И безумных наивных надежд
Но под ласковый сон
Потеплевшего светлого мира
Я смотрю: мезозои зимы,
А над ними парит махаон.

Из боев невредимы обычно выходят мерзавцы,
Те, стрелявшие в спины своим, с пробритыми рожами,
Рапортуя наверх об убитых, командиры
Похоронных команд, воронье из штабных городков —
Им чеканить свой шаг на парадах наших побед.

В заголовки газет и на полки ложатся лишь те,
Кто подмахивал власти всегда, кто писал в ЦК только за»,
Не читая, не видя, не зная, не умея, не веря в других,
Кто на дне, словно в гуще народной, подонки,
Сытый сон от графина налево за зеленым сукном —
Им чеканить свои имена на парадах наших побед.

У нас под Кинешмой
Созрела вишня. Яростно
Дрозды клюют ее,
И пьяной ягодой
Дурманит голову…
Таганкой рьяною,
Толпою пьяною
Меня задрючили,
Я вся порезана,
Хожу по битому,
Углям негаснущим,
За тридцать долларов
Иуда с улицы
Меня, гулящую,
В любую дырочку.
Сопливых мальчиков,
Бронхитных дедушек,
Кавказцев рыночных
– приму и с радостью,
И полюблю.
Но за отдельную,
А в нашей Кинешме
Цветы и ягодки
Давно осыпались,
Но наши девочки
Уже закончили
Учебу чахлую
И на лебяжее
К московским сладостям
Уже, несмелые,
Почти встают.

На жаркой горечи
Седой от моря гальки
Средь ароматов
Сосен, йода, мидий
В счастливой неге
Долгого безделья,
Бездумья, беспечальностей,
В курчавых эмпириях
Мирозданья, под цокот
Утомительных цикад,
К минору томному прибоя,
В тени несостоявшихся романов,
При звездах и волнах,
У края тишины,
Под тонкий блюз
И кайф холодного стакана
С наивным пино гри,
Зеленым мальчиком
Сухих и белых вин,
Так хочется опять
Вернуть себя в Мисхор

В Потьмах ни зги, и только зоны, зоны,
Здесь поезда крадутся по ночам,
Здесь страшные порезами загоны
Ложатся к Божьим праведным ногам.

Окрест – погоны, лай и перегоны,
Менты гоняют выцветших блядей,
Пустая слякоть мокрого перрона
И потаенный звон стекла: «налей».

И мне не мил здесь свет и тьма ночная,
Пропах убийствами и воровством мой край,
В ночи с небес Пречистая нагая,
Услышь из душ иззябших «Помогай!»

Морозно за окном,
И солнечно и пусто.
Опять один. За утренним столом
Шмат сала, рюмка, хлеб и кислая капуста.
И так светло…
И так покойны мысли.
По радио бормочут
Очередные бредни новостей…
Я эту чепуху не слышу.
На пламенной рябине – снегири.
Рука моя трясется
От слез нахлынувшей ко всем окрест любви.
И мир во мне ликует и поет.
На белый снег ложатся тени
Неистово распахнутых небес.
Белесый горизонт, как легкая надежда.
На что? Не надо – вами сыт по горло.
Мне этот миг дороже и милей,
Чем сотни вас, несбыточных и пылких.
И в геометрии пустых, без жизни, веток
Мне приговора сладкие напевы
Читаются с хрустальной чистотой.
И этот тощий, одинокий праздник
Мне утешение спокойное принес,
Остались позади предательства и казни
И где-то рядом – маленький Христос.

Неистребим вокзальный дух
И шпальный запах по России,
Жужжанье перелетных мух,
И злые на весь мир кассиры,
Перронных пара огурцов,
Картошка теплая в газете,
Любой на выпивку готов
И вонь в немытом туалете,
Стоять у смутного окна
Или валяться на постели,
Соседка бойкая – одна,
Романтика переселений,
И ночь мелькающих огней,
И перелески дней беспечных
И неизменное «налей»
И разговор о вещем вечном…