Александр Левинтов - 3 | Поэзия

Всё – это финиш
И больше не будет
Этого света белесые дали
Этого солнца тепло золотое
Мы не вернемся
Мы жизнью устали
И беспощадное счастье свободы
Нам пропоет, проорет про иное
Только б остаться
Еще ненадолго
Только б еще раз
Забыться и вспомнить
Свет фонарей
Над заснувшей Москвою
Свет одинокий
В мертвых громадах
В недрах которых
Пылкие страсти
Тонкие козни
Ложь откровений
Голая правда
Ноги раздвинув
Нам зачинает
Наши проклятья
И наше забвенье
Только не это
Волна за волною
В пене и брызгах
В голеньких детях
Мы возвращаем
Свои ощущенья
Мир нереален
И наша молитва
Только не финиш
Только не финиш…

Серое, сжатое кем-то небо,
Такой же серый и низкий асфальт,
Любой шаг вправо, тем более влево —
И резким выстрелом сзади «Хальт!»

Они приходят – с войной или с миром,
Они нас учат не быть собой,
Они с серьезным ученым видом
Хотят, чтобы мы перешли на иной,

На незнакомый нам слог и говор,
Понятный им словесный обрат,
Чтобы на китчен был кук, а не повар,
чтоб воевал не боец, а зольдат.

Мы все приемлем, котлеты и виски,
Меняем природу свою на натуру,
Словно собаки, лакаем из мисок
Сникерс и пр. мировую культуру.

Соколиных распотех валеты,
Соловьиных посвистов сирень,
На прудах – крахмальные одетты,
И плывет по перелескам лень.

Май дурманный, липкие листочки,
Тихих звезд пьянящий невпопад,
Дни – стремглав, и ночи – все короче,
И любви весенней слезопад.

Все не здесь. Неведомою тенью
Мне московский нынче снится сон.
Пусть плывет над памятью моею
С дальних колоколен перезвон

Еще тепла рука, поднявшая
От ложа Смертного,
Еще в Ершалаим
Он не вошел, но чаша
Уже стоит, и налито вино
Густою кровью урожая
Садов Отца. Усердия полны,
Кресты сбивают плотники. Дорога
На Масличную гору, как всегда,
Ко дню торжеств превращена в тернистый,
Тяжелый путь хождения по мукам.
Все как и ранее, опять толпа отпустит
Тяжелого убийцу, но приткнет
К позорной смерти безобидного бродягу.
Еще легка рука, хлеба переломляя,
Она еще кормилица, петух
Еще не прокричал в ночи ни разу,
И человеку Симон ухо не отсек.
Еще смоковница покамест не засохла,
И камень затворяет вход в пещеру.
Не нам остановить событий и явлений
Неумолимый круг – предательство и муки
Терпеть не нам, а все Ему, Ему.
Так каждый год Его терзаем душу:
Он говорил «Я есть», мы говорим «Он был»…

Подслеповатой матушки Москвы
Подброшенные за грехи и недомолвки дети,
Полусироты – пустоши и нети,
Роскошной стольности простые подолы.
Мы здесь родились, здесь же и умрем,
Невзрачные, ненужные, немые,
Не ангелы, не черти – никакие,
Пропахшие дровами и углем.
Вы нас не помните, а мы имели души,
И нам – страдать, мечтать и мучиться быльем.
Вот двор, акация, веревочки с бельем
В застиранной и заспанной до слез Благуше.

Гор Соколиных призрачная высь
Над реками, которых нет в помине,
Я стар уже, я поседел и лыс,
И затихает вечер у камина.

Мной пройден путь – осталось так немного,
И все честнее взгляд в дороги окончанье:
Пунктир шагов от самого порога
Прервет – вот-вот – последнее молчанье.

Здесь все по-честному и даже нет обмана,
Жизнь – как положено, не как кому-то спелось.
Когда здоровьишко уже не по карману
А на бессмертие нужна, пожалуй, мелочь.

И стих прощальный отсветом заката
Ответит вам, зачем я приходил.
Все позади, мне ничего не надо,
Все позади, увы, все позади…

Не покидай меня, Благой и Правый,
И черных птиц не посылай.
Где б ни был я, пустой, усталый,
Измученный, больной – пускай:
Ты отпусти меня на Остров,
Под лепет яблочных садов,
Ты подари мне детство снова
И росы радужные снов.

И я – в любой дали и выси,
Из всех притонов и могил,
За нитью непрерывной мысли
Я притеку в мой Израил.
И брошусь на прощеный берег,
К корягам старых, милых ив,
Свободный от забот и денег,
И все грехи Тобой простив.

Нелегальны мысли и веселье,
И преступна молодость. Наш век
Сплошь из буден, даже воскресенья:
То воскресник, то, вообще, пробег.
Мы шалели от смертельной скуки,
Мы рвались с любого поводка.
Только свистни – тотчас ноги в руки
И вперед – до третьего звонка.
И всю жизнь – не на, а у дороги,
И всегда – а не сгонять гонца?
…Как похожи судьбы очень многих:
В Центре, на местах и на концах.

Бараки похожи один на другой
Как лужи весной, как на лицах веснушки,
И трудно сказать: «Я иду домой»
В Марьиной Роще, московской дурнушке.

Здесь нет градиентов, лишь чистая плоскость
Мыслей, линий, мятых сугробов,
Здесь быстро стареет ненужная новость,
Здесь только ночи имеют свой норов.

В пыли тополей заблудилась чья-то
Не то судьба, не то панихида,
Пустое место, конечно, не свято,
Бубновая карта, конечно, не бита.

Исчезла и роща, и граф, и притоны,
Исчезнет и то, что мы видим сегодня,
Настанет: на дальнем забытом кордоне
У рощи торгует девчонками сводня.

Я никогда со смертью не смирюсь,
Я прорасту в историю и даже
В чертоги будущих настырно прозмеюсь,
И, чтоб не умирать, пойду в разбой и кражу.

И я пребуду – памятью, судьбой,
Своею совестью, грехами и слезами,
Я к вам прорвусь, мой родословный строй,
Воспоминаниями, матом и стихами.

Когда-нибудь, но только не сейчас,
Я профланирую во вздохах или ахах
Вдоль фонарей, вагонов, мимо вас,
Чтоб вновь узнать себя на трех вокзалах.

Здесь светит старое солнце,
А новое мы не зажгли.
Нам светят красивые звезды,
Которым плевать. Мы пришли
В не нам нарисованный мир,
В не нами построенный дом,
Мы – шлаки каких-то идей,
Которые нам не понять.
В той пьесе, которая шла,
У нас ни ролей и ни мест,
Мы, зайцы, проникли сюда
Ронять декорации тень.
Здесь светит старое солнце,
А новое нам не зажечь.

Сквозь фотовспышки
Уходящего к закату
Такого юного и опьяняющего года
Под глубочайшими
И ждущими явления луны
И звезд лучистых,
Как глаза твои,
Забитыми богами небесами
Я, неуклюжий, робкий,
Опьяненный,
Счастливый до безумия,
И ты – чего ты ждешь?
Каких миров посланка?
Пусть этот водопадный месяц,
Пусть наш сентябрь
Нас не покинет, листья —
Салют любви и нежности салют.
Мы не умрем, мы навсегда
Останемся на этом месте,
Как монумент любви,
Как лучшее, что было
И что будет, и что когда-нибудь
Толпа и гении ее поймут
И назовут тобой,
Нескушный сад, Нескушный сад.