Александр Левинтов - 3 | Поэзия

«Отмщения!» – взывали небеса,
они пылали яростью и гневом,
они кричали: «Подлость и измена!»
на разные лады и голоса.

И в них читались горечь и обида,
несправедливость, мерзости игра,
шла предзакатная кровавая коррида,
казалось – навсегда иль до утра.
Миг приговора и проклятья затянулся,
вибрируя в расплавленные пульсы.

Там, наверху, ярились чудеса,
Ненужные покинутому мне,
Я плесканул в стакан небрежно каберне…
«Отмщения!» – взывали небеса.

Иные небеса, чужие небеса
Несутся надо мной, являя чудеса.
Они несут с собой дожди и ожиданья,
Обман и страсти, декорации и позы,
Крутые радуги и проливные грозы,
Пустые встречи и глухие расставанья.
Пурпурные, седые, золотые,
Безоблачные, в тучах, днем и ночью —
Вы для меня тут навсегда пустые:
Хотя бы клок родного ситчика в горошек
Хотя бы раз льняные облака
Сюда б приплыли звонкими ручьями,
Мне роскошь здешнего заката никогда
Не вознесется куполом в обыкновенном храме.
О, эти жемчуга высоких облаков
В опаловой оправе предзакатной,
Распахнутые дали детских снов,
Годами унесенных безвозвратно,
Но, глядя в вас, не заблестит слеза,
Чужие небеса, иные небеса.

Среди чаек и брызг на волне,
И спокойных стихий,
Я пью каберне,
Сочиняю стихи:

Летающей тарелкой
Закрученная жизнь —
То глубина, то мелко,
То депрессанс, то сплин.

Отшельники, пришельцы,
Ушедшие – куда?
Мгновеньями живущие,
Жующие года,
Пробойные пробоины,
Дробей пустых нули,
Навоз, дерьмо, убоинка,
Про счастье не скули!

Так сладко одиночество
Под грохот мерных волн,
Бредет в камнях пророчество,
Ползет в пучину склон.

* * *

Среди чаек и брызг на волне,
И спокойных стихий,
Я пью каберне,
Сочиняю стихи:

Не верь вечерним радугам – обман,
и просветленьям среди рваных туч:
С отливом не уходит океан
И не надежду шлет последний луч.

Натеки грусти на скалах мокрых,
Иные дали и времена,
Иная темень в затихших окнах,
Иные вздохи и имена.
Поленьев белых витые локоны
Мне снятся сладкой, смешной тоской,
И жемчугами закаты сотканы,
И свет на ощупь как золотой.

Прощайте, ветры и снегопады,
И чувств забытых невпопад,
Прощайте все, кто были рады,
И ты, которой я был не рад.

И спокойных стихий
Я пью каберне,
Сочиняю стихи
Ото всех в стороне…

На последнем ущербе луна,
И волнуется море – а вдруг
Никогда никогда никогда
Не вернется полуночный круг?

Чайки спят и тревожен их сон
У волны, среди шума и брызг,
И колышется стайный их дом,
Словно бич, нализавшийся вдрызг.

Снится мальчикам их Зурбаган:
Чайки-мальчики ищут Ассоль,
Снится девочкам их Джонатан,
Свист полета и верхний бемоль.

Чайки спят под соленую глушь,
Под порывами мглистых ветров,
Стоны неупокоенных душ
Разрывают картины их снов.

И тревожные, мрачные сны
Шевелятся как рыбы на дне,
Чайки – дочери и сыны,
Сиротливо прижались к волне.

* * *
Мчатся к берегу уставшие валы,
Утомительные – голова болит,
А от берега – неясные мечты,
Стоны, всхлипы, вздохи, скорби,
Мольбы, песни, ожидания и сны.

Вот и январь, и грачи улетают
К северу, где наступает весна,
И не сугробы – надежды все тают,
Жизнь ты моя, испитая до дна.

Что ж вы галдите, как в брошенном детстве?
Что вам кричится, меня вороша?
Память строчит по годам моим петли,
Птицы уныло судьбу ворожат.

Не надрывайте уставшую душу,
Не провожайте меня на погост.
Черные птицы о прошлом мне кружат,
И на исходе Рождественский пост.

Серый мой вечер, опавшие листья,
Парк эвкалиптовый думой застыл.
Церковь пустая, спокойно и чисто,
Сизый туман по иконам поплыл.

Вот, наконец, и я постарел,
Как стареют большие деревья.
Как же так? Неужели опять
Надо ждать и надеяться снова
На приход в этот яростный мир?
Я сижу под покровом прибоя,
Кипарисам и скалам ровня.
Суетливо-прожорливым чайкам
Все б кричать, все б носиться в волнах.
Камни, сосны и я – из сегодня изгои,
Молчаливая, в думах, семья.
Мы глядим на закат, где-то магма
В глубине наших мыслей кипит,
Мы молчим – наша строгая карма
Тусклым блеском горит как пирит.
На исходе желанья и будни,
Праздность вечности звезды зажжет,
И бутылка шампанского будет
Утешать: «все пройдет, все пройдет».

Перед чертогом на пороге
Стою, понурясь и немея,
И даже свечки не имея:
Не запирайте двери к Богу.

Теряя по пути дорогу,
Мне надобно остановиться,
Простить, покаяться, проститься:
не запирайте двери к Богу

Луна убога и двурога,
Мне в одиночестве тоскливом
Не претворить Ему молитвы:
Не запирайте двери к Богу.

Я вымираю понемногу.
И чтобы душу облегчить,
Я должен с Ним поговорить —
Не запирайте двери к Богу.

Туман, ползущий вверх по склону,
Подобен тем хламидам мыслей,
Что останавливают взгляд, движенья,
Страсти и тонкий яд желаний бренных.
Сквозь размышленья и сквозь птичий щебет
Мне шепчет что-то: «Не горюй, забудь!»
И вспоминается, что мира красота
И наша детская наивная идея
«я не умру» – пожалуй, это все,
что нам дано, все остальное тленно
и так пустынно нам. Драматургия жизни
так неумело скроена. Сегодня
я напишу хотя б одну страницу,
а там – пускай аплодисменты, смех,
и пыльный плюш, бегущий к середине.
Мне редкая слеза вечернего дождя
– прощение за все, щемящая пощада.
И ангел, пригорюнившись, сидит
И терпеливо ждет свершения строки.

Песчаный пляж, волна уходит от меня —
Мы так понять друг друга не смогли,
За мной – ни пепелища, ни огня,
На горизонте полыхают корабли

И разговор, томление одно,
Никак не развязаться мне с тобой,
И этот вечер – меж суетами окно,
И тихой пьянью валится прибой.

Голодных чаек трагедийный ор,
Не попадает небо в мой прицел,
Меня знобит безмыслия позор
и слов, и чувств бессмысленный пробел.