Артём Ершов - Memoria. Стихотворения

И цветы не в руках, а в ногах,
И труба завывает уныло
Не о мной побеждённых врагах —
Обо мне: то не пруд, а могила,

Дождь заполнил её до краёв,
Что кабину твоей карусели…
Не затем ли ты вырыл её,
Чтоб мы вместе с тобой туда сели,

Тот, кто прячется в тёмном пруду,
И отправились в бегство по кругу?..
Час настанет, когда я приду
И пожму тебе руку, как другу,

Но, прости, – не сейчас, не сейчас.
Прервалась шестерёнок работа,
И в руках у меня не свеча,
А простой карандаш – и всего-то, —

И костюм я ношу каждый день,
А не только по случаю, значит
Ты ошибся, приняв мою тень
За меня, – я ошибся иначе .

Свет волну тугую гонит,
По стеклу, как шёлк, скользя.
Я пишу стихи в вагоне,
Прислонившись где нельзя.

Помнишь юность? В это время
Вытворяли чудеса:
Ни копейки не имея,
Обнимали небеса,

Ели крохи, пили росы,
Но, живее всех живых,
Не заботились вопросом
Дотянуть до выходных.

А теперь – не то уж, право,
Был запал да вышел весь,
Цепь крепка – иду направо
Зачинать унылу песнь:

Невесёлая дорога,
Колокольчик, две шлеи,
Безотчётная тревога,
Снег заносит колеи —

Я гляжу на них несмело,
Будто ставки на кону…
Может, мне пойти налево,
Сказку рассказать кому?..

Я гляжу, но как будто насквозь,
Мимо всех близлежащих предметов —
Это издревле так повелось
(Самый верный и действенный метод),
Это значит, что приступ настиг:
Лишь бы только успеть ухватиться
За перо и бумагу, а стих
Неминуемо должен родиться…

Только нет под рукою пера,
Вся бумага исписана вязью —
Имена, адреса, номера
В их чудовищном однообразье:
Строки ровные, точно в стихах,
Но, увы, не стихи даже близко…
Я искал телефон впопыхах,
Сунув палец в отверстие диска.

Как эпохи минувшей предмет,
Я его поместил в эти строки,
Чтоб ярчайшей из прочих примет
Обозначить конкретные сроки:
Это было, когда провода
Извивались спиралями, это —
Помутненье в былые года,
Первый миг пробужденья поэта.

Я тогда без труда отмахнул
Накатившую было тревогу
И пластмассовый диск повернул;
И, в себя приходя понемногу,
Я за праздной беседой забыл
Отзвук бездны, холодной и тёмной, —
Но в руках у меня уже был
К вдохновению ключ обретённый.

Так не пишут, не дышат, не знаются люди друг с другом,
Так не любят, не плачут, не лгут…
Отправлялся в далёкий поход, но прошёл полукругом —
В точку разницей в пару минут.

Оглянись: в этих нескольких метрах тугого пространства,
Душном воздухе, полном золы,
Ты увидишь – но нет, не себя, а того, кто остался
Экспонатом в кусочке смолы.

Это время, сгустившись, впечатало прошлое в вечность:
Тот, другой – это ты и не ты…
Погляди на него и беги, ибо губит беспечность,
Сохраняя не суть, но черты.

Чей-то образ размытый, из прошлого весточка, камень,
Расколовший стекло забытья,
Промелькнул закоулками памяти или веками,
Точно над облаками летя.

Приземлившийся ровно по центру зеркального круга,
Он избавит сознанье от пут:
Вот, как пишут, как дышат, как знаются люди друг с другом,
Вот, как любят, как плачут, как лгут…

Этой тоненькой книжки страницы,
Эти странницы в мире вещей —
Через них моя мысль разлетится,
Певчей птицы беспутная дщерь.

Что ей горы, леса и болота,
Плеск воды и полуденный зной?
Никакие мирские красоты
Не прельстят её к жизни земной.

Ей постыло скитаться по свету…
Выше, выше – к вместилищу душ,
Где в дрожащих огнях силуэты, —
Двух миров пограничье нарушь!..

Там, где звёздный колышется невод,
Говори на земном языке —
И кометой по тёмному небу
Прокатись, как слеза по щеке.

Строить планы смешно. Выхожу и гляжу на дорогу.
Или нет: никуда не хожу, а гляжу из окна.
Словно карты в колоде, тасую покой и тревогу
И сдаю их, пока не останется карта одна.

Сквозь стекло наблюдаю за жизнью, текущей снаружи.
Или нет: наблюдаю за жизнью, застывшей внутри.
И, движенье неясное снова в себе обнаружив,
Я его заглушаю, считая в уме: раз, два, три…

…девять, десять, одиннадцать… двадцать один… тридцать восемь…
Или нет: восемнадцать, семнадцать, шестнадцать, пятнад…
Вперемежку, как дети, конфет и прощения просим
У того, кто всегда в нашей зоне слепого пятна.

Я прошёлся по комнате. Было туманное утро.
Или нет: была ясная ночь, и я лёг на кровать.
Всё – безумье; но звёздное небо придумано мудро,
Чтобы разом и светом, и тьмой с головой накрывать.

Я уснул, но не понял, когда, на оборванной фразе…
Или нет: я проснулся, чтоб фразу закончить свою.
Мне неведом тот путь, по которому движусь, но разве
Не поэтому вновь я на пыльной дороге стою?..

Я, как прежде, часами трудился над парою строк,
Словно путник, идущий по морю сквозь бури и грозы,
Но, закончив писать, я кладу карандаш на листок
И, окно распахнув, возвращаюсь в реальность из грёзы.

Тишина и покой. Жизнь замедлилась, словно во сне.
Горизонта черта заалела, как свежая рана.
В ухо матери-ночи сопит неокрепший рассвет,
Разметав по земле белый пух одеяла-тумана.

Преисполнена тихой заботы о слабом птенце,
Над косыми домами летит одинокая птица.
Я устал, словно луг, просыпаться с росой на лице
И хотел бы, как эта роса в жаркий день, испариться.

Как всегда, я ещё не ложился, а скоро – вставать.
Догорают последние звёзды, и день нарастает.
Обними меня так, как умеет одна только мать , —
Дай мне силы продолжить идти, когда сон мой растает.