Артём Ершов - Мой голос здесь на несколько минут. Лирика

В такую ночь, да с этим мокрым снегом
Весьма легко пойти неверным следом
И заплутать, – так чья же в том вина,
Что в миллионный раз проведена
Незримая черта меж тёмным небом
И светлою землёй, укрытой снегом?..
Какая тишь вокруг! И кто б сказал
В такую тишь, что позади вокзал,
Что поезда, рассвет встречая лязгом,
Здесь тонут по ночам в тумане вязком,
Спустившемся, подобно снегу, с гор,
А вместо звёзд сияет семафор?..
И что за ночь! В такую ночь однажды
Здесь очутиться должен был бы каждый, —
Мы для того сюда и забрались,
Чтоб из глубин сомненья поднялись,
Воспоминанья чтоб терзали душу,
Привычное спокойствие нарушив…
Что там вдали? Не может ли состав?
Такую атмосферу воссоздав
В своей душе, чтоб мысли поездами
Неслись вокруг и всё ж не задевали
Сознание, что встало на перрон,
Ты с честью сможешь взяться за перо…
…И, обмакнув его в чернила ночи,
Коснуться снега, сделав многоточье
Началом зародившейся строки —
Послушная движению руки,
Она завьётся линией заветной,
Для прочих оставаясь незаметной…
Давай же, милый друг, как в первый раз
Помянем тех, кто в юности угас,
За тех, кто жив, помолимся украдкой,
Благословим того, кто без оглядки
Спешит творить добро, – пусть в этот час
Они в ответ подумают о нас!..
Когда ещё такую ночь застанешь?..
В такой тиши невольно понимаешь,
Что, вновь окутан вереницей строк,
Ты никогда не будешь одинок
И что теперь, подняв со снега лиру,
Готов со словом обратиться к миру…
Но кто услышит в этой тишине
Слова твои? Кто вспомнит о тебе
И любящими тёплыми руками
От снега оботрёт могильный камень,
Чтоб имя позабытое прочесть
И скромную молитву произнесть?..
Ужель и вправду есть на этом свете
Тот, кто о нас вспомянет после смерти,
Чей ясный взор, окутанный слезой,
Высматривает нас во тьме ночной,
Тот, чьё лицо озарено улыбкой,
Когда он видит нас в тумане зыбком?..
Мы большего не вправе пожелать…
Да будут вечны эта тишина
И этот снег! Пусть ночь, сгущая краски,
Срывает с лиц задумчивые маски,
А утро возрождённою зарёй
Сотрёт черту меж небом и землёй.

У нити жизни нет иной судьбы:
Не оборваться – так перетереться;
И в землю погружаются гробы,
К которым всяк из нас стремится с детства,
Но если б так всё было в жизни сей,
Мы б радости не находили в ней —
На деле что ж? мгновением прекрасным
Окупится страданий череда,
И ты поймёшь, что не были напрасны
И вера, и стремление туда,
Где до рожденья пребывают дети,
И вечный свет блаженным душам светит.

Пустыней распластался предо мною
Мой дивный мир, исполненный надежд;
Под ярко освещённою луною
Привычного мелькания одежд
И голосов неясного сплетенья
Здесь нет, но есть бескрайняя земля,
Дорога от рожденья до рожденья,
Песок, иссохший куст, мой путь и я —
Вот всё, что существует в этом мире,
Исполненном несбыточных надежд;
Он кажется безумным для невежд,
Но поместился б весь в одной квартире,
Что, собственно, и делает; небес
Не видно из-за штор, закрытых плотно;
Вот лунный свет пробился сквозь разрез —
Он словно жизнь, а жизнь бесповоротна;
И я бреду, неведом никому,
Вслед за лучом, своей пугаясь тени,
Но всё-таки быть лучше одному,
Чем быть не с теми.

Скамейка в парке. Ты на ней сидела.
Теперь я снова здесь, в тени осин.
Я поседел, а ты не поседела;
и постарел из нас лишь я один.

Мы были здесь, я помню посекундно;
но вспомнить не могу я, как давно…
И ты была права, глаголя мудро,
что в нашей жизни всё предрешено…

О, сколько было истины и тайны
в тебе, в твоих словах, в твоих глазах!..
И ты была торжественно печальна,
когда явились звёзды в небесах.

Ты знала всё, а я был глуп и молод.
Ты знала всё, а я не понимал.
Из ниоткуда приближался холод,
и нас с тобою крепко обнимал…

Тебя забрал с собою… Я остался.
Один навек, но навсегда с тобой.
Своей когда-то смерти я боялся,
но повстречался некогда с чужой —

И та затмила всё. И краски мира
тускнели с каждым шагом меж могил.
Тогда лишь понял, как тебя любил,
и вместе с тем – как ты меня любила…

В тёмных лужах тонут льдинки
У всевидящего ока
На виду.

В прохудившихся ботинках
Да на тоненькой подошве
Я иду.

Эй вы, дьяволы лихие,
Запрягайте своих диких
Лошадей!

Мне уже не страшно в мире
Без обещанного счастья
Для людей…

Утро – это тот же вечер,
И рассвет закату равен
Синевой:

Бесконечно быстротечен,
Миг рожденья смерть приводит
За собой.

Дни, как птицы, пролетают —
Не поймёшь, на радость или
На беду…

В тёмных лужах льдинки тают
У всевидящего ока
На виду.

Потому что слова не важны и достаточно жеста
В час, когда тишина так звеняща, что может разбиться
От любого случайного звука, что брошен был вместо
Раскалённого камня, сорвавшись подстреленной птицей;

Потому что и жест не поможет, когда нависает
Темнота, обступая, и звёздами взрезаны руки —
Только слово, как факел, из тьмы вырывает детали,
И касаются кожи тончайшей неясные звуки.

Всё замерло, когда утихли звуки —
Что было в них? – Бессмертие само
Простёрло к нам сияющие руки
И на прощанье с миром обрекло…

Навстречу вечной тьме вели скитанья
Заблудших душ безумный хоровод,
И догорал в глубинах мирозданья
Огонь, чей свет терялся в ряби вод:

Жестокие и неземные муки
Изведал всяк, кто грелся у огня —
В своей безмолвной скорби о разлуке
Он тщился навсегда забыть себя

И, памяти лишившись, стать свободным
От той земли, где прежде был рождён,
И стать ростком иль деревом, склонённым
Над тихою рекою, иль дождём,

Но вечность заповедала иное…
Меж вечной тьмой и миром крепла связь,
И мёртвый знал: любимое живое
С ним встретится, однажды разлучась,