Галина Анисимова - Якушинка

Люська слушает, кивает. А сама жуёт, спешит:
«Ты, Матрёна, там бывала, нам покажешь?» Та уж спит.
Валька вся в мечтах игривых: «Красну плошадь посешшу».
Люська вдруг как, козырнула: «Тогды своих я навешшу.

По Москве меня прокатят, и во МХИ опять подём». —
«Что ты, Люська, не в деревне, ВДНХ хоть назовём».
А Матрёна, как нарошно, вспомнить не могла места:
«Мужика там два стояли, и такая вот… рука».

«Это Минин же с Пожарским защищают нашу Русь.
Правда, правда это, Люська». – «Я сама тут разберусь». —
«А метро-то, а метро-то? Поезда туды-сюды». —
«Не пойдём спускаться книзу. Нам не надо никуды».

Сели дружно на скамейку, сумки рядом разместив,
Всю еду разложив дружно, сумки враз опустошив.
«И чево в Москву все едут, все бегут, бегут, бегут,
И присисть-то даже негде. Глянь, и тут тебя спихнут».

Добралися до гостиниц. И упали на кровать.
«Я домой хочу, Матрёна». – «Всем велю я быстро встать!»
Отдохнули, полежали. В гастрономы держат путь.
«О, Москва! Вся золотая. Ночью будет не уснуть».

День прошёл, ещё денёк. Валька злая ходит.
«Как же там мой муженёк, мот… дружочков водит». —
«Ты смотри-ко, вон танцуют девки и робята,
Все они там в лисьих шапках, будто бы опята».

К мавзолею все идут. Как бы не отстать-то.
Всех догнали, посмотрели. «И чево там брать-то?»
Прошагали по брусчатке – ничево там больше нет.
«Люська, ну давай-ко спляшем и покажем свой дуэт».

Посмеялись, потоптались. Сумки ближе к животу.
«Девки, нам домой уже бы надо, посмотрели красоту».
Подошли и не узнали. Нет гостиницы «Хотель».
И кому придумать надо, это что за канитель?

Покидали все покупки. В сумку, что сама везёт, —
И на поезд покатили. Каждый всё своё «несёт».
В поезд сели. Обсудили. Стол накрыли. Тишина.
Денег нет. Уже всё съели. А дорога-то длинна.

Да, Москва не по карману. Нонче дома надо быть.
Если хочешь быть счастливой, всем в деревне надо жить.
Нам не надо ни вагонов, ни метро мы не хотим
И во «МХАХ», в метро плутаем, лучше дома полежим.

И Москве Золотоглавой пожелать мы все хотим:
Ты хоть «пуп» земли Вселенной, но туда не побежим.
Нам подай простор широкий и огромные поля.
Чудеса у нас такие – просто Русская Земля!

Защемило сердце, застонало,
Словно бы предчувствуя войну.
Волки выли у деревни так надрывно,
Небо поглощало всюду тишину.

Ранним утречком, когда все спали,
Началась атака немцев на страну.
Всё бомбили, танки били – страшно
Воевать – и цель имели не одну.

Левитана голос в репродукторе был слышен,
Объявил он о войне. И стало жутковато всем.
«Нечисть вот фашистская пришла к нам».
Мобилизация была короткой. Это не для тем.

И плакали, прощались, целовались,
Иконки положили им с собой.
Просили: «Будь же ты живой и возвращайся,
Всей семьёй мы ждём тебя домой».

Рыдали. Кидались на шею. И понимали,
Что по-другому-то теперь никак.
Положен портсигар да чашка с ложкой,
И провожали на войну. Да, было так.

Не спали ночи, все известий ждали,
Боялись похоронку получить.
И мать молилась. Свечи у икон стояли,
Молебен же за здравие звучит:

«Ты возвратись, сынок, да уцелей,
Гони врага с земли ты нашей.
Без рук, без ног, но лишь живой,
И счастье в доме будет вашем».

Война, война! Ты никого не пожалела,
Ты судьбы разрушаешь и покой.
Вы тысячами вёрст шагали до Победы —
Не многие вернулись же домой.

«Не плачьте, мама, не горюй, отец.
Я Родину же защищал, чтоб жили.
И пусть свободно будет на Земле,
Я долг отдал. Мы верно ведь служили».

Года прошли. Всё вдаль уходит время,
Но память не даёт покоя нам.
Мы помним вас! Вы это заслужили!
Хоть вы не здесь, находитесь вы там.
Вечная память!

Были детьми. И враз повзрослели —
Детство за спину «ушло».
Тяжесть жизни приняли на плечи,
Время с затишьями шло.
Собраны вещи и документы —
Вы отправлялись служить.
Родину шли защищать вы родную,
Верили, вам же в ней жить!
Вот поезд. Отправка на запад.
Котлас. Колёса стучат.
В окнах мелькают родные берёзы —
Шумно в вагоне. Не спят.
Все обсуждают: куда же везут их?
Курят, смеются, а кто-то молчит.
Каждый в надежде: недолго так будет.
На месте всё старший решит.
Сутки прошли. «Москву проезжаем».
Поезд несётся всё вдаль.
Томно уже в вагоне том стало.
«Нету воды». – «Ох, как жаль».

Вот и приказ. Исполнять его надо.
Готовым быть. Уже начеку.
Вот и бомбёжка. Летели снаряды —
Прыгали с поезда все «на ходу».
Всё вдруг затихло. И стоны, и крики —
Помощь повсюду нужна.
Время не ждёт. Все снова в вагоны.
И санитарная служба видна.

Снова в вагоны – снова деревья.
И дислокации место видать.
Вот и бои. Все шли в наступление.
Было нельзя отступать.
И в Волгограде – в госпиталь сразу.
Их на носилках доставили всех.
«Нет, вы не плачьте, – домой же писали, —
Мы повоюем за тех».
Всё! И снова чуть-чуть подлечили,
И снова на фронт воевать он пошёл.
Дошёл до Берлина. И с кухней военной
Всех кашей кормил. И земляков там нашёл.

Но год сорок пятый ещё не победа —
Отправлен служить на восток.
И только домой в пятидесятом
Смог он вернуться. Пусть и не в срок.
Да, Дмитрич, война отразилась,
Срок жизни она унесла.
Но помнят тебя знакомые, дети,
А память… угаснуть она не смогла.

И помню со слов его строки такие:
«Снится мне голос и спать не даёт.
И старшина кричит, надрываясь:
“Быстро подъём, бой новый нас ждёт!”
И снова опять рюкзак я хватаю,
И снова рвусь в бой я во сне».
Не говорил о войне так много и часто —
В душе вспоминал о каждом том дне.

Годы нельзя удержать на мгновение:
Так пронесутся, и не понять.
Всем огромного счастья, здоровья желаем,
А пережившим – не забывать!
Поделиться с детьми и со школой
О страшных, о тех временах.
И молодёжи расскажите об этом —
О тех жутких, военных годах.