Таня Даршт - Похвала сомнению. Книга стихов

Серебряный мой Слоник, не вздумай заблудиться.
И лунною дорожкой в наш возвращайся дом.
Где в зеркале мой клоник, а не в руках синица
Показывает рожки, испив кубинский ром.
Пойду убью соседа, что курит на балконе,
А впрочем, он от горя, что громко хохочу…
Чирикая победно, вспорхну на подоконник,
Прошу со мной не спорить, а то поколочу.
Серебряный мой Слоник, твоя шершава кожа,
И ты упрям на редкость, и топаешь, как слон!
Но мой один поклонник сказал, что мы похожи,
Ценю его за светскость и мягкий поролон.
Надеюсь, что ты в курсе: поклонник – бегемотик
Рыдал над нашим фото, смирился и теперь
Он числится в ресурсе «Лекарственный наркотик»
И, как ворота форта, он охраняет дверь.
Серебряный мой Слоник, катай меня на спинке,
Сорви цветы на клумбе и мне кидай в окно,
Ты знаешь, джин и тоник люблю, как все блондинки,
И шоколадку с кофе, и страшное кино.
Серебряный мой Слоник, давай поедем к морю
И будем там плескаться в волнах и загорать,
И жить в стране, где солнце, нет холодов и горя,
Где допустима глупость – любить и умирать…
Серебряный мой Слоник, мои теплы ладошки,
Я лунную дорожку сама тебе стелю.
Я вовсе не филоню: пеку пирог с морошкой,
Надеюсь, толстокожий, поймёшь, что я люблю…

Мне снится край, жестокий и отвесный,
И ветер зол, и звёзды кружат диско.
Он словно рай – желанный, неизвестный
И гибельный, хоть небеса так близко.
Сейчас я протяну свои желанья
И вознесусь, и, наконец, увижу
Причину сотворенья мирозданья
И буду очарована престижем.
Мне страшно: что я делаю, земная,
Избитая укорами, как плетью,
Бегу на поиски какого рая,
Окованная городскою клетью?
Мне важно, легкомыслие рассеяв,
Босой ногой ступить на твёрдый остов,
Чтоб до утра топить от фарисеев
Свой выстраданный и чудесный остров.
Шептать молитвы и кричать убито,
И звать тебя, поняв, что не доступен,
И проиграть очередную битву,
Уверившись как выигрыш преступен…
И вдруг, как в детстве, ужас презирая,
И, покорясь доверию, как дому,
Взлететь, в паденье крылья обдирая,
Поняв, что быть не может по-другому!

Отпустите себя для бесцельных прогулок.
И без всякого смысла звоните любимым.
Закричите ура среди дня в переулок,
И прохожим запомнитесь, неповторимым…
Пошутите – купите букет и раздайте,
На билете в Москву нарисуйте цветочек,
На перроне стоит оловянный солдатик,
Подарите ему с кружевами платочек.
Напишите письмо на какой-нибудь адрес,
Наконец, дочитайте толстенную книгу!
Нарисуйте в судьбе тот единственный абрис,
И молитесь его воплощённому мигу.
И не бойтесь смешными кому-то казаться,
Надевая свой старенький свитер с изнанки.
Загадайте, чтоб в Питере в нём оказаться,
Целоваться с ветрами холодной Фонтанки,
Обладайте характером ярких азалий,
Непосредственно в тайне примите участье,
Чтобы вас на перроне ласкали глазами,
А встречали – в дверях предстоящего счастья.

Драматургия женских логик,
Сонета выцветший венок…
Стихи как будто некрологи
О тех, кто страшно одинок.
Мне говорят – вы не от мира…
А от чего же я тогда?!
Пустынен континент квартиры,
Когда стесняют города.
Но лишь закатный штрих погашен,
И ночь, как кошка, на плечо,
Зову своё пространство – нашим,
И не жалею ни о чём…

Иосифу Бродскому

Набережная Неисцелимых.
Бывших любящих, нелюбимых.
Площадь Сан-Марко, кафе Флориан.
Ветра ремарка летит в океан
Истории, смешанной с водой,
Это надежда не мне одной,
Чтоб упорядоченность натур
Прочесть в беспорядочности фигур.
Стройная версия каждого дня…
Самое важное для меня:
В меченных плесенью панорамах —
Призраки буден будить в рамах
Сердца Венеции, отражаться
В брызгах – осколками преображаться!
Нет, не кончается всё со смертью.
И вообще этой смерти нет.
Есть только вольный солёный ветер
И пьющий его под кофе поэт,
Полный врождённого благородства…
Выставка – Похвала Сомнению.
И обнажённый мальчик на стрелке,
Молча отстаивающий своё мнение,
Подвергнутый мнений перестрелке…
Пирсы, заросшие зимним илом,
Шёпот, едва уловимый ухом,
Туши гондол, лежащих вверх брюхом,
Да спины мостов, согбенных без силы.

Обласкан Дон Жуан литературой —
Сто сорок авторов о нём писали,
В легендах различаются детали,
Но в похожденьях – как одна фигура.
От Пушкинского Каменного гостя
Теперь полным-полно у нас потомков —
По сути – человеческих обломков,
Несостоятельных в духовном росте…
Он, обесчестив женщину и бросив,
И в этом получая наслаждение, —
Не в дьявольском, а в божьем провидении —
Трагизм непостоянства превозносит.
Завоеватель, хищник благородный,
Разоблачает он своей природой —
Несовершенство женских идеалов,
Он ищет женщину господнего начала,
Бежит от лёгких призрачных побед,
В сердцах кровавый оставляя след…
Он безнаказан?! Он наказан тем,
Что верности не нюхал хризантем,
Не целовал чистейших лепестков,
Привязанности не носил оков.
И в ссоры примиряющем спасенье
Не испытал святого Воскресенья.
И то, что мы не видим – между строк:
Он так разоблачал порок…

Боже правый, прости неразумных детей,
Да и нас, их родивших, прости и помилуй.
Словно лава из самых бредовых идей
Их пластает своей необузданной силой.
Их умы закипают в тылу непомерной вражды,
Инфантильные мышцы их рушат на сотни теорий.
Их синонимы снов – как звериные когти беды,
Их антонимы слов – Трансвааль незаконных преторий.
Боже правый, мы их зачинали, любя,
Всякий раз выплывая на твой обетованный берег.
Почему же теперь, в беспорядочной спешке гребя,
Наши дети вдыхают вторичные смыслы неверий?!
Им видна пустота, что крошится и режет как лёд,
Их вина – простота и доверчивость мироустройству.
Им дана высота собирать твой божественный мёд,
А они просто так, словно эльфы, покорны довольству.
Их дикарские танцы – последствия света конца,
Их мытарства на поиски истин священны.
И они безразличны двоим, что взялись из ларца,
Со своей аллергией от новых плодов просвещенья.
Говорил Соломон: «Всё прошло и такое пройдёт».
А они говорят: «Всё прошло, настоящее – ложно».
Боже правый, проверь: всё ли правильно в жизни идёт?
В христианской России становится жить невозможно.