Мария Косовская - Литературный оверлок. Выпуск №2 /2021

– Ты права! Мы есть только, когда нас любят.

Где же свинец?

Он огладил залысину, очки обронил в кочки, и хмуро, но искренне улыбнулся.

– Если я есть, значит где-то ходит по земле та, что может меня таким вот полюбить.

Далеко позади таяла среди яблонь трель его рингтона. Он рефлексивно тронул карман – пусто. Впервые без айфона. Но какое это имело значение? Свинец таял где-то позади среди яблонь. А шаг копыт всё легче и легче – меж синичьих стай.

– Господи, где-то есть моя простая баба. Да неужели будет встреча?

Расступились кудеяры дубков, блеском плеснуло в глаза. И навстречу им душистым перепревом вышло старинное деревенское кладбище.

Там на холме, в литаврах лопухов и огнёвок, в калиновой крови лежала, томно разложив колени, белая тайна.

На следующий день Катя звонила ему на работу, затем соседям, наконец, в полицию. И всюду ей давали один и тот же ответ:

– Он удалён.

***

Птицы давно улетели на юг, и леса стоят немые. Города же и сёла, напротив, полнятся трезвоном. Это шумят телефоны.

Иные стерильные в розовых стразах, иные за тёртой кожаной бронёй. Щербато усталые с чёрными плазмоподтёками или безлико новые. С табачной крошкой в динамике или в соли потного фитнеса. Демократическая ложь.

Все они звонят наперебой. Но с каждым днём всё тише – лишь малая часть их стоит на зарядке, остальные постепенно сажают батареи. И некому зарядить.

Облачные программы сыплют дождём безответных вызовов, унылым повтором. Аккаунты звонят друг-другу, им не нужен человек. Машина рвётся к машине, в агонии счисляя, что не может взять трубку, что нечего сказать, и сеанс оборвётся.

Наконец, эра технической депрессии длится уже сто тысяч лет. По ночам планета мерцает красным светом – «внимание!» низкий уровень ресурсов. Некому бурить скважины и плотинить реки. Тёмная кровь электричества истекает.

Все могилы давно вскрыты. Из растений остались папоротники, рябина и те, что рождают перистые листья. У памятников и статуй вздыблены волосы. Звери научились улыбаться.

Камера передаёт на дисплей охраны одну и ту же запись:

На полях ходят кони. Покуда хватает глаз, покуда не тонут тонконогие силуэты в туманах горизонта. Всё ходят и ходят кони и носят на спинах своих свободных и недоступных абонентов. А в небе нет больше ни единой звезды.

Косовская Мария Геннадьевна родилась в 1979 г. в Москве. Окончила Московский государственный горный университет и Литературный институт им. А. М. Горького. Работает менеджером по аренде яхт. Публиковалась в журналах и альманахах «Литературная учеба», «Волга», «Знамя» и др. Член Союза писателей Москвы. Дипломант ряда литературных конкурсов и семинаров. Живет в Москве.

Юра расстался с Аленой. Че-то нашло. Авитаминоз. Стресс. Хроническая усталость. Просто Юра не мог больше переносить ее бледное от долгой зимы лицо и нудные разговоры, которые она так любила с ним вести.

Юре хотелось перемен. Он уволился, сдал квартиру, снял накопления и отправился зимовать во Вьетнам.

Первую неделю он был абсолютно счастлив. Вьетнам радовал все органы чувств. Воздух был напоен ароматами: цветы, деревья, пряные соусы, жаренный чеснок, запах моря, переспелые экзотические фрукты, пахнущие так густо, что Юра боялся их есть, и конечно, вьетнамский, с привкусом кокосового масла, кофе.

Стоит ли говорить, как наслаждался он визуально: буйство зелени, желтизна песка, бирюзовое на весь горизонт море. Закат и его непередаваемый градиент от розового через оранжевый в темно синий.

Звуки тоже были приятны. Это вам не механическое клацанья лифта, не треньканье телефонов в офисе, и не монотонный компьютерный гул. Это шелест пальм, пение птиц, брачные выкрики гекконов, шипение волн, шорох ветра, сверчки, которыми Юра заслушивался на балконе, сидя, задрав на перила ноги и пуская в жаркую темень ночи дым сигарет «Сайгон». Юра закрывал глаза и вслушивался в доносящуюся со всех сторон вьетнамскую музыку. «Это вам не Москва», – думал он.

Юра понял, он – гедонист, и рожден, чтобы наслаждаться. Первые дни, стоная от наслаждения, он съедал пять манго подряд, причмокивал, доедая в кафе суп фо бо, а смузи из маракуйи всасывал так, что все вокруг оборачивали на звук.

Через две недели Юра ощутил, что чего-то не хватает. Когда он, сидя на балконе, в очередной раз услышал гекконий крик, его озарило – женщины. Дело не только в решении полового вопроса. Юра был тонко-организованное существо, ему хотелось делиться: впечатлениями, вкусами, запахами и, конечно, телом.

Юра начал искать. Ему нравились кайтерши, особенно одна, ладная, загорелая, с выгоревшими на солнце волосами. Она с утра до вечера носилась на своем воздушном змее по морю, красивая, как морская нимфа. У Юры дыхание перехватывало. Он даже сгорел на солнце, наблюдая, как она прыгает на волнах. Вскоре выяснилось, у нее был парень, тоже кайтер, загорелый, белозубый и красивый, как бог. Юра перестал ходить на пляж с кайтерами, и отныне купался на другом.

С Таней Юра познакомился в ночном клубе «Драгон Бич». Она неторопливо цедила за стойкой «пина коладу» и испуганно шарила глазами по мужикам. Юра заметил ее матовую, оливковую в этом освещении кожу, ровные брови, рельефный рот и глаза с длинными, как крылья экзотических бабочек, ресницами. А еще грудь в глубоком декольте, будто специально для него выложенная на стойку.

Юра купил ей коктейль. Разговорились. Во время беседы Юра все думал, как это у неё так ровно нарисованы брови, будто по линейке или через трафарет. Обдумывая технологию и стараясь не смотреть на груди, он почти не замечал, о чем Таня говорит. Юра купил ей еще коктейль, и еще, они напились, поехали к ней, был секс, сумбурный и пьяный, после которого Юра уехал домой.

На следующий день они отправились ужинать в «бокке». Прибрежные рыбные рестораны теснились вдоль дороги, в аквариумах копошились морские гады, а посетители решали, кого из них съесть. Юра уже неоднократно ел в одном из боке креветок и крабов, морских гребешков и даже стейк из барракуды. Ему понравилась рыба на гриле с соусом из лемонграса и чеснока. И сейчас он планировал заказать то же самое, но Таня сказала, что хочет лангустов и повела его в другое бокке. Их стояло вдоль берега штук десять: одинаковые пластиковые стулья, самодельные фанерные столы, соломенные навесы, тусклые лампы в плафонах из кокосовой скорлупы. Кривая на один глаз вьетнамка несколько раз взвешивала на весах бутылку, чтобы доказать, что не обманывает клиентов, хотя ее никто в этом не подозревал.