Любовь Сушко - Демиург и Ирина. Мистический круг

Уносятся яростно прочь.

Набоков Лолиту сжигает,

На мир надвигается ночь.

Жена у окна виновато

Стоит, словно Лотта все ждет,

За творчество грянет расплата,

Никто ничего не поймет.

Из пепла она не восстанет,

И рукопись эта сгорит.

И автор злодеем останется,

В огне своих вечных Лолит

Этой ночью мне снились птицы,

В черном небе они белели,

Не боялись совсем разбиться,

Притяжение одолели.

Этой ночью мне снились птахи-

Наши души в порывах вальса,

Беззащитны они во мраке,

Но парили и не сдавались…

Да, конечно, нас манит тело,

Если души давно забыли,

Только птицы взлетали смело,

И над пропастью дум парили.

Да, конечно, земные страсти

Нас уносят порой от мира,

Только души в незримой власти,

Остаются в пустыне сиро.

Посмотри-ка, там, в небе птицы,

И над Омском, и над Парижем,

Знаю, это мне только снится,

Но порхают они все ближе.

Пусть исчезнув, опять вернутся,

И останутся с нами, верю.

Этой ночью мне снились птицы,

И во тьму уходили звери…

На земле и на небе ангел,

И тепло мне не только снится,

И купались мы в звездопаде,

И парили в тумане птицы,

И смотрю я в просторы немо,

Я забыла давно печали.

Ведь земля – это то же небо,*

Только в самом его начале.

Летописи профессора В. 15 декабря

– Мама, зачем я родился белым?

– Такое порою случается, милый.

– Как же случилось? Все волки серы.

И как мне поладить со стаей и с миром?

– Не все приживаются, ангел мой, в стае,

А белые, знаешь ли, одиноки.

– Прости меня, мама, я мир оставил

Такой привычный, такой жестокий.

Не жди, домой не смогу вернуться.

А гостем дома быть не желаю.

– Но на чужбине не остаются.

– Да почему же, там выживают.

– Да, выживают, а жить когда же?

Душа металась в глуши Урала.

И Домовой тебя ждал, вот скажет:

Когда же твой парень придет, бывало.

Тогда ночами ему ты снился,

Теперь тебя мы едва б узнали,

Ты возмужал, ты так изменился,

И ждать возвращения мы устали….

Но где-то там, за чертой, однажды

Столкнемся снова в тумане белом.

Мой мальчик, нам ты тогда расскажешь,

Где был, как жил там, и что ты делал.

Ну а пока в пелене тумана

Мне снится снова белый волчонок.

Он тихо спросит:– Скажи мне, мама,

Зачем родился я в мире черном?

И белым облаком за горами

Он вдаль стремится и тает где-то.

Нет места белым им в серой стае,

Пусть не коснутся его там беды….

Пусть будет мир к нему ласков снова,

Ведь надо где-то прижиться белым.

Он помнит мир, не забыл он Слово,

И пусть его обойдут все беды.

И белой птицей душа над снегом

Несется к дому на миг единый.

– Скажи, зачем я родился белым?

– Ну что ж поделать, о, мой родимый.

Я в бокалы с вином добавляю прохладу метели,

Песню дивную вьюги нам снова устало поют,

Приглашаю на вальс, он сегодня таинственно- белый,

И в просторы бескрайние зимние страсти влекут.

Этот смех, этот вальс, и вина первозданная сладость,

В нем и травы, и грозы, которые снятся ночами,

И метель нас обнимет, подарит надежду и радость,

И суровый Кащей нас улыбкою в поле встречает.

Пусть укутает вьюга мой стан и зовет нас куда-то,

Пусть в тумане безбрежном проносятся сказки опять,

Медовухи тепло в эту ночь я легка и крылата,

Будем снова кружиться, и будем в снегу танцевать.

Как легка и прозрачна в тумане луна золотая,

Только души и песни – попутчики наши во мгле,

И снежинок беспечных кружится веселая стая,

Эта снежная страсть, нет прекрасней ее на земле.

Мы вернемся к утру, у камина мы сядем устало,

Пусть огонь согревает, и жжет наши души опять,

Я в бокалы с вином добавляю снежинок, как мало,

Нам для счастья осталось, в метели во мгле танцевать…

В старом замке темно, только наши веселые души,

Эти тайны и тени разбудят, легко нам теперь,

И веселая ночь то безмолвие снова разрушит,

И врывается в мир наша страсть, как ночная метель.

Приглашаю на вальс, он сегодня таинственно- белый

И в просторы бескрайние зимние страсти влекут.

Я в бокалы с вином добавляю прохладу метели,

Песню дивную вьюги нам снова устало поют.

В доме не было окон, а двери так плотно закрыты,

Что какие-то птицы разбились, просясь на постой.

Никого не впускал в этот мир, о, чудак деловитый.

А меня вдруг окликнул с порога так странно:– Постой.

И ему подчинилась, сама я себе подивилась.

Ведь никто в этом мире не смог бы меня укротить.

И морская волна возле ног обреченно забилась.

И меня он позвал, чтобы чаем в саду угостить.

А потом он роман свой читал, и в порыве экстаза

То взлетал к облакам, то валился на землю, шутя.

Что там было – не помню. Тонуло и Слово и фраза

В этой водной пучине. Кто был он? Старик и дитя.

Впрочем, это со всеми мужами однажды случится,

И затворники снова врезаются горестно в мир.

И закат там алел, и кружилась растерянно птица.

И какая-то тень все парила в тумане над ним.

Что там было еще? Ничего из того, что смущало

И тревожило нервы усталых и желтых писак.

Только птица вдали обреченно и дико кричала.

Он смотрел в эту даль, и я видела, как он устал.

Дар общения нам, как богатство и слава дается.

Мы бежим от него и в сочинительстве скрыться вольны.

Только призрак прекрасный над гением снова смеется.

– Кто она? – я спросила, – Душа убиенной жены.

– Как могли вы? – Я мог, – повторил он, как горное эхо,

И расплакался вдруг, как ребенок, почуяв беду.

И я к морю бежала, и помнила снова про это.

Ночь прекрасной была, но я знала к нему не приду.

И сидел он один, и в саду, где усталые птицы,

Все взирали угрюмо, хранили покой свысока.

(Будет долго потом мне старик этот призрачный сниться.

И свечу погасила прекрасная в кольцах рука).

– Навести его, детка, – мне женщина тихо сказала, —

Я сама умерла, он невинен, он просто Старик.