Татьяна Батурина - Привычка возвращения весны: веяния и странствия

Татьяна, пред великим Невским
Сокрыв платком надменность лба,
Склонилась ниц: сама мольба!..
И словно про́логом вселенским
Её раздвинулась судьба.

Татьяна (то есть я) узнала
Огни, светившие вдали
И рядом – с детского начала:
Святые шли со мной, вели
По велим даностям Земли…

О, я постигла тайну мига!
Долга житейская верига,
Но Невский улыбался мне,
На верном скачучи коне,
Но честен век, и вестень-книга,
Поди написана вчерне.

Талый ветр теребит палисады,
Дни ясны, и красны, и гласны:
Ах, как любо сиянье рассады
В ненаглядных оконцах весны!

Полелеять бы прихоть вселенску –
Стиховую весеннюю нить:
Отвести от окна занавеску
И устами к устам говорить…

Вся заоблачная сень –
Певчий свет Московской крыти:
Строю рифмы третий день,
А четвёртому не быти,
Как не стать иной Москве:
Не по чину златоглавой
Усмиряться чуждой славой,
Чудовской служить тоске!

Русь стоит не на песке –
Хоть златом! –
на колоске
На пшеничном, на ржаном
(Настоящем золотом!)
Да на древностной Москве –
На поставе на земном:
И без брани, и без брави
Крепок Кремль Московской прави
Под Святым Крестом.

Ложились отческие рати
Во снеги смертны, не во сны…
Но шли и шли отец и матерь,
Всё шли по времени войны.

Их души прятал Огнь Небесный
От преисподнего огня –
И возвышался ход сокрестный
В святом предчувствии меня.

Среди апельсинных ноктюрнов,
С бокалом свечи золотой?
Нет, с ложкой над кашею-тюрей,
В сорочке из марли пустой.

Так крепко я ложку держала,
Что сгинула в нетях война:
Видать, победиха-держава
И тюрей спасаться вольна!

Она присмотрела за мною,
И я не забыла о том,
Как мать подпирала спиною
Наш талый, наш глиняный дом,
Как вечером с доброго неба
Снимал мой усталый отец
Пшеничное солнышко хлеба,
А вместо звезды – леденец.

Угол Парка –
Не тот ли, не там ли,
Где в мороз не пускали детей
На ученье?
Не там ли из мямлей,
Как из платьев, росли без затей?
В жёлтом круге домов шлакоблочных
Угол Парка то зелен, то бел.
Сколько вод протекало проточных
Через этот укромный предел!
Вот вдали появляется кто-то:
Ближе, ближе… совсем на виду!
Это мама с базарной охоты
Поспешает на полном ходу –
Через Парк.
Обернётся сторицей
Нашей маме судьбы целина:
Детский сад, магазин и больница,
Три дороги, а в общем одна –
Через Парк,
В нашу будущность прямо,
В наши с братом рассветы и тьмы…
Угол Парка, дорога и мама –
Нет у памяти слёзней сумы.

По край двора овражная раскоска
Укромной изукрашена травой,
И рядышком –
на цыпочках! –
берёзка,
А беленькая шустренькая Розка –
Тёть-Манина любименькая козка –
Шелковой услащается листвой.

Сегодня мой черёд взирать на нежность
Рогатую:
брат Витька на пруду
Бекетовском,
жалея нашу бедность,
Выстругивает чаканку-дуду –
Спешит!
И вот уж вьётся флейта лета
У дома,
а за близеньким углом
Поскрипывает старая телега
Со сказочным торгашным барахлом.
Старьёвщик,
пожимая Витьке руку,
Нахваливает дудку так и сяк:
Она, мол, инвалидскую докуку
Развеивает,
это не пустяк,
Бери что хошь за дудку
и за так…
Да, не пустяк, и Розка не в обиде,

Вон как сияют белые шелка!
Вся улица сияет на планиде
Послевоенья –
ох, и широка!..

Я помню советскую школу
В Отраде, в начальной поре,
Где нас обучали глаголу,
И счёту, и думной игре –
Кто лучше,
кто выше, кто краше!

Но были мы ровня-родня
Исконного племени «наши»:
Росли на общинной ведь каше! –
Жмень ржицы на жмень ячменя…

Ах, добрая школьная каша,
И доброго хлеба припас,
И добрая баба Малаша,
Творившая кашу для нас!

Я помню советскую школу
На солнечной на Дар-горе,
Вовек бы её ореолу –
Небесно-земному раздолу –
Сиять даргорской детворе!

Ах, добрые школьные своды…
При них – стадион «Пищевик»,
Где мчались спортивные годы
К победам сквозь радостный крик!

Я помню советскую школу,
Разбежный раскидистый двор,

И Лёшку, чей свист за окном
Туманил мой радужный взор,
И полечку под радиолу
На майском балу выпускном
Так помню!..

Вспомянула Бекетовский край,
Заглянула в своё перволетие,
И летящею рифмою «рай»
Облеклось во груди междометие:
«О»!
Румянились нежность и юнь
На родимой земле-разноцветовке,
Огородовке и ветроветовке,
Где певучий кузнечик-июнь
Возглашал мирозданность Бекетовки!

Детства милые земли
Из-под руки не вижу:
Слепотно…
Не затем ли
Сердце ближе и ближе?

В нём ни одной таинки –
Я провела раскопки:
Взрыды сошли в пылинки,
Грёзы вструились в тропки,
Горечи – в зори алы…

Дело, Господь, за малым:
Хоть бы врастила лира
Алые звуки в лалы,
В крепь первача-порфира –
Красного сердца Мира!

Дéвицей-косицей-босоножкой,
Ветерковой ленточкой виясь,
Колокольной звончатой дорожкой
Ты летела, светлому дивясь.

Всё светилось: камешки и мошки,
Палисадов алая цветва,
Вдоль канав – бутылочные брошки,
Вдоль дворов – лежалые дрова.

На холме светился храм столетний!
Матушка учила: «Про запас…»,
А вчера приснилась: «Нету светлее
Праздника, чем Пасхочка, у вас…»

Пустынная доля, невечный приют,
Напрасные жалобы-пени,
А руки неправду плетут и плетут
В извечной тоске повторений.
Доколе выстуживать древнюю даль
Немереной русской дороги?

Я шла, да споткнулась:
лежала медаль,
Как тайна земли-перемоги.
Потом я увидела спящих солдат:
На белом мерцанье метели,
На ржави металла и крови
У врат
Небесных
Их мощи белели.
Их души,
Небесные створы прейдя,
Избыли земное сраженье,
Призывные клики земного вождя:
Иное им слышится пенье,
Иные им видятся дали дорог,
Иные мерцают метели,
Тепло без шинелей, легко без сапог,
Доспехи давно во скудели…