Дмитрий Гавриленко - Здесь много простору… Поэзия любви

И луна, словно фара, светит,
Затмевая подфарник-звезду,
И морозный январский ветер
Яблонь пальчики трет в саду.
Мне с тобой эта ночь – как в мае,
Только в нём – ни в каком другом.
По-весеннему принимаем
Жуткий мир, ледяной кругом.

В прошлом году
Ты казалась мне
Ёлкой в лесу,
А теперь —
Ёлкою в комнате.
Это такая ужасная разница,
Такой ужас,
Что даже игрушечный Дед Мороз
Скорчил гримасу,
Осознавая
Мою беспомощность
Пред законами жизни
И хаосом в них.

Ветер воет, играя ветвями,
В лапах сосен теряясь, метёт,
Надувая сугробы и ямы,
Нам суля от ворот поворот.
Вот промёрзшая пушка-опушка
Бьёт картечью и в очи, и в рот,
Лошадь тащится всё же вперёд —
Значит, близко лесная избушка.
Скоро будем, любимая, в ней
Губы греть у дымящейся кружки,
Становясь и теплей, и сильней.

Светлый праздник зачат от мороза
Средь холодных, неласковых дней.
Будьте стойкою вы, как берёза,
И прекрасней её, и нежней!

Морозная и грозная страна
Одна на всех раскинулась над нами,
Она и беспредельна, и сильна,
Окутана сиянием и снами.

Непостижима эта сторона,
Взволнована высокими волнами.
Она необъяснимо мне верна,
Но в долгой верности всегда вольна ли?

Я к ней привязан сердца глубиной!
Я не хочу, я так боюсь рассвета,
Когда в окошко смотрит ночи свет.

Я верю в темноте, что ты со мной,
Что я дождался от тебя привета,
И это нежный сказочно привет.

Морозная и грозная страна
Рассыпалась и вновь соединилась,
Как будто вся из мелких звёзд она,
Одну мне сверху бросила, как милость.

Не зря она, как Божий лик, ясна,
Дочь скромной, вышней, целостной природы.
Я вверх смотрю и вижу: тишина
Неслышно принимает чьи-то роды.

Подарок неба ярок и богат,
Я за тебя всю ночь благодарю,
Всю бездну с разноцветными огнями.

А твой зрачок искрится, как агат,
А ночь твоя подобна январю —
Одна на всех раскинулась над нами.

Она и беспредельна, и сильна,
Светла в своей надземной цитадели,
Мучительно прекрасна и длинна —
Вся такова, какой её одели.

И вся очарования полна,
Сотворена природой для постели,
Для нежности, для отдыха и сна,
Чтобы её любили и хотели.

Темна она, и сумрачный покров
Прелестней долгожданной наготы,
Взлелеянной небесными сынами.

Вселенная – любимый тёплый кров.
И ночь давно с её детьми на «ты»,
Окутана сиянием и снами.

Мы с тобой наконец-то едины.
Нас оставили наедине
У дороги, похожей на ложе,
На краю бесконечной равнины
От бескрайних болот в стороне
В той стране, что других не моложе.
Тихий мир позабыт и затерян.
Мы с тобою идём в синеву —
В гости к птице и дикому зверю.
Вспомню счастье своё – и не верю
Ни случайности, ни волшебству,
Ни космическим добрым затеям.
Молод, зорок и весел апрель —
Каждый кустик наполнил весною.
И слова твои солнцевеют,
Как наградой, прохладой лесною,
Развораживая не капель —
Разворачивая карусель
Ближе к небу, и благоговеют.
Что же сталось, куда подевалось
То, к чему я душевно привык?
Лишь краснеет сейчас чернобыльник
И чернобыльничает усталость,
А дорогу свернули в могильник,
Словно скатерть или половик,
Да наверх положили страну,
Ту страну, что других не моложе
И других не глупее была.
Утаил я лишь радость одну,
Сокровеннее всех и дороже, —
Черноока она и светла.

Муза счастья детей не рожала,
Сладкой боли не знала она,
От мороза зимой не дрожала
И в беде не бывала одна.
Муза счастья – я понял однажды —
Ветер в поле: лови, не лови.
Не она умирала от жажды
Непорочной и прочной любви.

Муза счастья! Ты шлюхою стала
И готова с любым – не горда.
Бесшабашно сошла с пьедестала
И забыла о нём навсегда.
Муза счастья слыла недотрогой,
Я любил её больше себя,
Шёл за нею дорогою строгой,
Где теперь – лишь голодная бля…

Мороз и праздник. Лучше нет
Ранневесенних дней.
Мартует солнце – всех планет
Красивей и ясней.
А рядом небо зацвело,
Как незабудки, – вдруг…
Гуляют город и село —
Друзья среди подруг.
И каждый подарил букет
Нездешней красоты:
Мороз добавил звёздный свет
На листья и цветы.

Как чутко тебя угадал
Художник минувшего века
На тонком, большом полотне!
Сердца разделял не квартал,
А только лишь ветхая веха —
Крутая эпоха в окне.
Я знаю, кого воскресил,
Над кем он работал до поту,
Кто крылья над ним распростёр.
Хватило провидческих сил
На счастье чужое, заботу,
И тесноту, и простор.
Как веще он изобразил
Твои обнажённые руки
И родинку возле соска!
Гармонию не исказил,
Познал и сомненья, и муки —
На них посмотрел свысока.
Мне кажется, кисть обмакнув,
Задумался, и на минуту
Вдруг понял: тебя я люблю,
Прильну всей душой к полотну,
Домашности тихой, уюту —
Взгляд твой усталый словлю.
Не мог не узнать он всего.
Мольберт умоляет и просит —
Мольберт ведь не только даёт,
Лелеет её естество,
Баюкает долго и носит,
Про тайное тайных поёт.
Мольберт надоумил его!
Я шышел, и мышел, и вышел —
В далёкое детство попал:
А рядом с тобой, как живой,
Ребёнок – ручонки все выше…
Он важное нечто проспал.