Сергей Яснодум - Счастливо, товарищ… Стихи, проза

Твой перезревший гранат,
снова к ногам упаду.
Тигры в тебе на ходу,
и невозможно назад.

Слабой, жестокой, другой
рвёшься в летучие дни.
Мы остаёмся одни.
Будь, если можешь, нагой.

* * * * *

Между востоком и югом
долго плывёт тишина.
Шторы вплотную друг к другу.
Или темно от вина?

Прямо за тонкой стеною —
с вечера настежь окно.
Утро приходит за мною,
и неизбежно оно.

На пожелтевшей странице
недостаёт одного,
Господи – сильно влюбиться,
если бы видеть, в кого.

Кран, не закрученный туго,
сны мои сводит на нет.
Между востоком и югом
капает солнечный свет.

* * * * *

Устраняя падение в ноль,
заливаю шампанским пожар,
много-Ницше-и-чуть-Рокамболь
до прихода звезды Ахернар.

Точно так непреклонны пажи
и заботливо-нежен Перун,
так и я продолжал дорожить
именами невидимых лун.

А прошедшее сброшу, как плащ —
изъелозил его, извозил…
Всё равно не обида и плач —
три десятка покинутых зим.

* * * * *

Мой Август светлей и капризней.
Лавровый венок или нимб?
Опутанный нитями жизней
далёко сверкает Олимп.

Тревожен мифический зуммер
свободной и славной страны.
Готовится грозный Везувий
исторгнуть лавину войны.

Мне лучшая доля приснилась.
А что до сердечной струны —
являет стороннюю милость
Селена, богиня Луны.

Я люблю наезжать в Петербург.
Экипажи – к порталам дворцов! —
величавых потешных бойцов,
вожделенных античных фигур.

Я люблю из-под шёлковых лент,
переполненных мною клетей
на проспектах свободы моей
искромётный дарить комплимент.

Где игрою свечей и лучин
увлечён быстрокрылый Пегас.
И немного – не то, что у нас —
есть весьма одиноких мужчин.

* * * * *

В театре Кабуки
теряются звуки.
Весенние воды
крушат акведуки.

Прекрасная Литта
морями закрыта.
Я парус сошью
из листов кондуита.

И верить устану
себе и Тристану,
с груди отцепляя
значок капитана.

* * * * *

Когда открываются баки,
и льётся сироп на поля,
то красные скачут рубаки,
и ухает с ними земля.

Их радость достойна приказа,
любовь – пораженья в бою.
Себя с эн-плюс-первого раза
я в каждом легко узнаю.

И сквозь музыкальную дрёму —
не мной дирижирует кнут! —
возьму и Фому, и Ерёму
и твёрдыми лбами столкну.

* * * * *

Появляясь на кухне из роз,
отражаясь в гостиной из ваз,
я, казалось, окутывал Вас,
провожатая солнечных слёз.

Неужели прискорбен и пуст
и сомнителен утренний час
вне того, что касается Вас,
королева изысканных чувств?

А герой обязательно скуп,
объясняя, хваля и виня.
Окрыляйте сегодня меня!
грациозным движением губ.

Чтобы я уходил наряду
с исчезающей в этом бреду.

* * * * *

И было крещённое странной судьбою
с фрегатами без якорей
моё состояние – брызги прибоя,
рассеянный свет фонарей.

Прозрачная птица заоблачной выси,
моя разделённая грусть,
вблизи потаённой стрелы кипариса
пылает гранатовый куст!

И будто вино из серебряной чаши,
стекает полночная суть.
И снова приходят – милее и краше, —
о том не жалея ничуть.

* * * * *

Призрачными волнами,
забытью сродни,
всё дождями полные
исчезают дни.

Но однажды вспомнится —
с водкой или без —
золотая конница
ветреных небес,

о любовном голоде —
пагубной поре —
ворковали голуби
где-то во дворе.

И вчерашним узником
под июльский зной
ускользала музыка,
бывшая со мной.

* * * * *

Октябрь ещё не остыл
в картинах грядущего сна.
Воздушные тают мосты,
цветная дрожит пелена.

И что б не случилось со мной,
реалии – брошенный груз.
Откуда горячей волной
восторги сиятельных муз?

И та, из невест или вдов,
уже не опустит вуаль,
аллеями скучных садов
ведёт в золотистую даль.

Красивые листья вполне
кружа′тся себе на ветру.
И сказочно весело мне,
что я никогда не умру.

* * * * *

От тех, кто грешен и безгрешен —
до места своего в раю, —
от обязательных насмешек
гордыню битую мою
храню,
пока не отпустила,
не опрокинула беда:
любви божественная сила —
в песок ушедшая вода.

* * * * *

Девушки с луноподобными лицами
круглые сутки проводят за спицами,
чтобы под струями бешеных вод
до исступленья водить хоровод.

Чтобы угрюмо в орешнике прятаться,
если надумает кто-нибудь свататься.
Так получается дело одно:
пялиться, не отрываясь, в окно.

* * * * *

От самой своей колыбели,
которую не отделить,
смелели они и робели
и не уставали любить.

У края пасхального солнца,
мечтая ступать по росе,
на красного молотобойца
они не похожи совсем.

И там, где порывы высоки
и полная чаша сия,
порхали душевные строки,
простые до небытия.

За грустные эти напевы,
Господь, сохрани и спаси.
Бывают красивые девы
у матери нашей Руси.

* * * * *

Насколько будет беспощадна
игра невидимой руки?
Я провожу тебя, и ладно.
Ведь мы с тобою земляки.

Так на изящество Шопена
не ляжет грязная пята.
Но бледно-розовая пена
уже сползает изо рта.

* * * * *

За то, что вы меня печалите,
и наказуема вина,
позвольте выкинуть из памяти
недорогие имена.