Сергей Виноградов - Наследие. Том пятый. 2020

Но я узнать тебя, увы, не смог,

Хотя тебе, быть может, и не надо…

Вдруг наш роман дочитан был тобой

Ещё тогда. И новых было много.

И в них всегда была любовь и боль

Боль от разлук. Железная дорога.

Последний взгляд. Последний поцелуй.

А впереди – привычных дней рутина…

…И муж-старик: прошу, там не балуй!

…И крик жены: какой же ты, скотина!

В степь раздольную выйду. Зычным голосом крикну.

И примчится из сказки Сивка-бурка ко мне.

Я уж взрослый давно. Но никак не привыкну,

Что не я в этой сказке на златогривом коне.

Это внук мой сегодня за Жар-птицею мчится,

Ищет счастье своё, как когда-то и я,

А потом, когда сможет сам читать научиться,

За Жар-птицей умчатся вместе с ним и друзья.

Жаль, реальная жизнь на ту жизнь не похожа,

Слишком времени мало жить нам в сказке дано.

И когда подрастём, сказку в шкаф свой положим,

Вдруг кому-то опять повторить суждено…

Те забытые годы, где была жизнь, как сказка,

Чтоб Конька-горбунка покатать пригласить,

Чтобы было, что вспомнить, в наше время неласковое,

И отправить нас в сказку, хоть на миг, попросить…

У нас на севере дожди,

А там, у моря, цветут розы.

У нас морозы впереди,

А там, жара, ночные грозы…

Вода – парное молоко!

Хотим на море. Кто же спорит,

Вот только море далеко

И отпуск кончится наш вскоре…

Билетов не было на юг —

Все самолёты отменили,

Чтоб мы с тобой случайно вдруг

Ковид с собой не прихватили…

Остались только лишь мечты

И фотографии на память,

А в них, конечно, я и ты,

И море, море, море, море…

Неслышно плещется прибой,

На заднем плане горы, горы…

Вот только нас там нет с тобой

И будем, видимо, не скоро.

Остались нам одни дожди

И не подаренные розы,

И ты, мой друг, стихов не жди,

Настало время скучной прозы…

Песок и солнце. Древняя земля.

Ты вся передо мной, оттуда, с неба,

Случилось так – теперь с тобою я

И ты со мной, где я потом бы не был.

Оазисы зелёные внизу,

А вместо городов одни руины.

Будь мальчиком, пустил бы и слезу,

Но вырос я и стал давно мужчиной.

И я с тобой здесь вовсе не турист,

Я тот, кто защитить тебя, явился,

И каждый день смотрю я сверху вниз,

Чтоб страшный план врагов твоих не сбылся…

…Пусть я сейчас от дома за полмира,

Туда я обязательно вернусь,

Но лишь тогда, когда твоя Пальмира,

Забудет и войну, и эту грусть.

Когда в песках твоих навек исчезнут

Твои враги. В глазах исчезнет страх.

И небо станет небом, а не бездной,

И по заслугам всем воздаст Аллах.

…Ну, а пока уходят в небо самолёты,

Ну, а пока кого-то «стингер» ждёт,

И кто-то не вернётся из полёта

И не домой, а к Богу попадёт.

Не будет ли душе его обидно,

Что принял смерть в чужой ему стране?

– Жаль только, что с небес Москвы не видно,

А в остальном, как на любой войне —

Примерно так я за него ответил бы,

Но оказался сам на небесах…

– Мы в Сирии за тем, чтоб наши дети,

Потом, как здесь, не прятались в слезах…

Ну, наконец, моя проснулась Русь

И вместе с ней я отошёл от скорби.

Ты, подожди, и я к тебе вернусь,

Пусть даже стариком годами сгорбленным.

И мы с тобой свершим немало дел

И нас никто теперь не остановит…

Стать снова русским я всегда хотел,

И не по духу только, а по крови.

Кровавый век заканчивает бег,

И над Москвой зажглась заря свободы

А там уже грядёт и новый век,

И я опять вновь со своим народом.

И я опять вновь со своей страной,

Ни самозванец и не иностранец,

Вернулся я на Русь к себе домой,

Стряхнув с себя заморский шарм и глянец.

Я русский и моя вся в этом суть,

Я гражданин непознанной России,

Но с ней я сам по-русски разберусь,

Сам повинюсь за годы, что носили

Меня совсем не в тех чужих краях,

Не там, где мне хотелось изначально,

А Русь моя сидела в лагерях

И Бог с небес смотрел на Русь печально.

Но только там меня не находил,

И мне за эти годы стало больно,

За тысячи заброшенных могил

Российских мужиков посмертно вольных.

Проснулась наконец-то моя Русь,

И вместе с ней я, наконец, проснулся,

Я обещал, что я на Русь вернусь,

Смотрите все – я здесь и я вернулся!

Русь ты, моя, златоглавая Русь,

Ты моя радость и ты моя грусть,

Надежды моей ты последний приют,

Вернуться к тебе лишь грехи не дают.

Быть может, когда-то я их замолю,

Вернусь, поклонюсь, расскажу, как люблю

И небо твоё и леса и поля,

Забытая мною родная земля.

И ты мне простишь все обиды мои,

И будут мне снова здесь петь соловьи,

И буду лежать я у русских берёз

В российской земле без печалей и слёз.

Сюда я стремился, вернулся сюда

И Русь не покину теперь никогда,

Но кто-то ещё бродит где-то во мгле

И ищет, как я, путь к родимой земле…

…Его ты прими, как меня, пожалей,

Ведь рядом нам будет лежать веселей…

Москва большая, а он в ней

Такой обычный, незаметный,

Но это он сдержал коней,

А жизнь не удержал тем летом.

Не смог, а, может, не хотел,

Решил, что будет, то и будет,

И не допил, и не допел,

Как знал, Россия не забудет

Его и этот страшный день,

И допоёт, допьёт. Так будет!

Промчался день сороковой,

И, как положено в России,

Той даты страшной, роковой

Мы до сих пор не позабыли.

И сорок лет уже прошло

И мы на сорок повзрослели,

И полстраны за ним ушло,

А мы всё песни его пели.

И он, конечно, не молчал,

И до сих пор его мы слышим,

Как он надрывно нам кричал,

Кто как живёт, тот так и дышит…

…Москва. Июль, Опять жара

И новый век уже как будто…

А он ушёл ещё вчера,

И вдруг вернётся этим утром?

Упали белые туманы

И тишина. И тишина.

Мне показалась жизнь обманом,

А есть ли у меня она?

Вдруг я совсем не существую,

И я лишь выдумка. Но чья?

И в этом мире не живу я,

И не моя – душа моя.

Я тень чужих воспоминаний,

И, может быть, любви чужой,

Чужих не сбывшихся желаний.

И этот странный мир большой

Не существует тоже, может?

Но где тогда мой отчий дом?

Кто мне найти его поможет

И оживит меня потом…

Я не хочу быть просто тенью,

Хочу дышать, хочу любить,

Пусть на короткое мгновение

Самим собой хочу побыть!

Таким, каким я был когда-то,

Каким давно себя забыл,

Хочу к себе домой обратно,

Где я когда-то кем-то был.

И жизнь свою назвать обманом,

Поторопился, может, я?

Исчезли белые туманы,

Вокруг меня – моя земля!