Алексей Степанов - Ярый Жан

Его одолевали думы.
Почти не замечая шума,
Он погрузился в чуткий сон…
Москва… метро… какой-то рынок…
Казанский суетный перрон…
Армянский лаковый ботинок,
И в нем на босу ногу он.
На рынке, у торговой точки,
Стоит и плачет мэр Лужков.
Банкетный зал на сто столов.
Заказ – вино… акульи почки…

Садится… вдруг идет она…
А ты откуда? – Я жена
Теперь твоя на веки вечны.
Ты слишком долго не страдал,
И женщин ты любил беспечно,
И слишком часто их бросал.
И не раскаялся, конечно.
Теперь железом раскаленным
Пороки буду выжигать.
И лишь меня одну ласкать
Ты будешь каждой ночью темной.

А белым днем бояться будешь,
Что та, кого так сильно любишь,
Налево убежит тайком.
Встречаться будет раз за разом
С богатым, умным мужиком —
Все потому, что ты наказан…
Что ж, оставайся дураком!
Мечтала лишь тебе открыться
В порыве искреннем души,
Зачем же ты меня отшил?
Не захотел на мне жениться.

Стучат колеса без умолку…
Он подскочил и лбом о полку
Ударился: «Вот это да!
Дурацкий сон какой приснился,
Таких не видел никогда.
Наверно, я в нее влюбился.
А если так, тогда беда.
Однако стоит покурить,
Прийти в себя от сна дурного…
Такая охмурит любого…
Красотка, что тут говорить!

Продрался в тамбур, закурил.
Дым сонный разум оживил.
Уютно сразу как-то стало.
Зевая, потянулся он.
Но это был конец начала.
Стоял, обдумывая сон.
Вагон по сторонам качало.
«Не по зубам такая мне.
К тому же, чувствую, опасна.
А может, я боюсь напрасно?
Все дело в непонятном сне».

И, поддаваясь зову плоти,
Как птица грудью, на излете
Ударилась о ногу дверь.
Полна волнующих желаний.
Читатель, ты уж мне поверь.
Нам не видать таких свиданий.
Влетела в тамбур!.. Что теперь?
– Ого, привет, зачем вы встали?
Прохладно, очень дымно здесь.
– Дай сигарету, если есть…
Ты не поверишь, мы скучали…

Взяла, глубо́ко затянулась,
Закашлялась и улыбнулась:
– Я, если честно, не курю.
– Тогда зачем же вам все это?
– Я разговоров не люблю.
И дым в лицо взамен ответа,
Прервав историю мою,
Так ясно дал ему понять,
Зачем она пришла средь ночи.
Почувствовал, как сильно хочет
Ее к своей груди прижать…

В ней раствориться без остатка,
Ласкать, целуя в губы сладко.
Притормозивший машинист,
Толкнул ее к нему в объятья.
Толчок внезапен был и быстр.
(Их страсть не в силах удержать я.)
Под шум колес и ветра свист
Слились в Едином! Губы в губы,
Где слабость набирает мощь,
Пустыня обретает дождь,
Где ненавидящие любы.

Где мельница ветра встречает,
Бедняк богатство получает.
И воздух разжигает пламя,
Мель переходит в глубину,
Победа поднимает знамя,
Свобода царствует в плену!
Живет любовь, сердец не раня.
Соединившись, два начала
Способны строить новый мир!
Любовь – волшебный эликсир.
«Я так хотел…» «Я так мечтала…»

Две драгоценные детали
Когда-то, где-то потеряли.
Они нашлись сегодня тут.
Предметом идеальным, целым,
Бриллиант и яркий изумруд
Вмиг стали, и единым телом!
И дальше строки нас несут:
Нырнул, укрывшись с головой
Волной, как одеялом нежным.
Чудесный мир перед собой
Увидел; океан безбрежный.

На дне песчаные пустыни.
И горные гряды над ними.
Безмолвствующих рыб хорал
Ритм задавал цветному балу!
Свои владенья открывал.
В тиши глубин, как по лекалу,
Себе подобных создавал.
Жемчужных нитей, изумрудов,
Алмазов, злата, серебра.
Сапфиров, прочего добра! —
Лежат заманчивые груды.

О, поцелуя наслажденье!
Объятий чуткое сплетенье.
Любой из нас в минуту страсти,
Забравшись на любовный пик,
Уму, который неподвластен,
Способен в этот самый миг,
Мгновенье разделив на части,
Увидеть, как перед глазами
Закрытыми мешает цвет,
Природа чуткими руками.
И темноту ему вослед.

Не отпуская миг желанный,
Она прижалась. Как-то странно,
Но тех, привычных, ощущений,
Что мучили его всегда,
Тех неудобств и раздражений,
Что были ранее, когда
Его непревзойденный гений
Любовной страсти предан был,
Не стало вдруг. Иные чувства.
Он лиры нежное искусство
Душой и сердцем ощутил.

Порой, однако же, бывало
В его объятьях засыпала
Подруга страстная, но вот
Её присутствие томило.
Сон беззаботный не идет.
И ночь бессонная уныла.
Рассвет отчаянно зовет.
Его измученная плоть.
Подруги чувств не вызывали,
И как над ним ни колдовали,
Не мог себя перебороть.

Им льстил наутро непременно,
И растворялся неизменно.
Но с ней история другая.
К груди прижавшись головой,
В объятьях, иногда вздыхая,
Молчала, дергала ногой,
Руками нежно обнимая.
И в такт колесам сердца стук,
Неловкие прикосновенья
И мимолетные сомненья.
Слиянье тел и влажность рук.

«Как ваше имя?» – он спросил.
Вопросом этим удивил.
Из-под объятий ускользает.
И вдруг – очередной сюрприз:
Стоит и дерзко отвечает:
«Что было – это мой каприз!
Забудем все», – и убегает.
Не ожидал, остолбенел.
Не понял, снова растерялся.
Минутой раньше целовался
И вновь остался не удел.

Ее безумные глаза
Горели пламенем, гроза
В ней бушевала и отныне
Карает ледяным мечом.
Она теперь подобна льдине.
Став начинаньям палачом,
Взяла – и не сказала имя.
Не объяснив, что происходит,
Сбежала в сумрачный вагон,
Легла и, испуская стон,
Лежит, себя с ума изводит.

Поступок странный не поняв,
Ее решение приняв,
Он покурил и равнодушно
В вагон вернулся не спеша.
«Но, как же все-таки здесь душно.
Как незнакомка хороша».
И улыбнувшись простодушно,
В уме занес ее в тетрадь.
И баллы высшие поставил.
Как целовал ее, представил,
Вздохнул и принялся дремать.

Она лишь притворялась спящей,
В вагоне душном и храпящем,
В ночной вагонной полутьме
Подбитой птицею лежала.
Прокручивала все в уме:
«Зачем ты от него сбежала?
Зачем была наедине?
О боже! Слезы катят градом!
Да, от себя не убежишь…
Зачем одна лежишь, дрожишь,
Когда объект желаний рядом?