Наталья Тимофеева - Когда цари служили пастухами. Стихи и немного грустного юмора

Есть автор на портале, – «цифрознай».
Назвавшись *лядью, пишет с умным видом,
Что слово «мышь» есть «вера». Попугай
И тот не дал бы речь свою в обиду,
Но, служащие чёрту, таковы,
Что им сегодня море по колено,
Особенно, когда курнут травы,
Они ломают веру, как полено,
Круша её словами. Цифровед
Всю Библию по-своему иначит,
На голову не ожидая бед.
Он перед Богом так немного значит,
Как пыль и грязь под когтем петуха,
Кричащего в ночи перед рассветом.
Гордец в словах не ведает греха,
Хулу на Духа возводя при этом.
Ответ нам всем пред Господом держать,
Никак не избежать Суда и кары.
Но (до поры) беспечно скачет *лядь.
Ужимки чёрта на планете стары,
Не любит правды он, хоть плюй в глаза,
Соблазн велик с ним ручкаться для многих,
Лишь хочется глупцам иным сказать:
«Вы слишком твердолобы для двуногих!»
Бог не бабайка, Он – всему Творец
И главный в математике, и числах,
И миру с вашей помощью конец
Придёт. И тень конца уже нависла.

Холуям не нравится свобода,
Ведь холуй не личность. Он – дерьмо.
На холуйство нынче вышла мода.
Носят с наслаждением ярмо
Те, кто ждёт подачек от мерзавцев,
Словно дар, приветствуя пинки
В спины тех, кто не привык ломаться
Сызмальства до гробовой доски
Перед дураками и скотами
Ни за должность, ни за колбасу…
И одновременно с холуями
Я визит в поля не нанесу.
Холуи – субстанция упадка,
Жалкая, неумная шпана, —
Вовсе не какая-то загадка,
Раз извилин с детства лишена.
Холуи – беда любого царства.
Лицемеров этих и лжецов
Излечить поможет не лекарство,
А лишь пяткой в лоб без долгих слов.
На людей нисколько не похожи
Ни холуй, ни лжец, ни лицемер,
Ведь у них не лица, – просто рожи,
Назови себя хоть принц и сэр.

Зачистили. В пещере тишина.
Оставшиеся спят или танцуют
Беззвучно, чтоб не потревожить сна,
Иначе, оштрафуя, оцинкуют.

Костёр не греет, он почти погас,
Снаружи воет волк, а может, ветер,
В углу пещеры – ядерный фугас,
А рядом тот, кто краше всех на свете.

От безнадёги вырос сталагмит
Под потолок, из слёз и экскрементов.
В пещере ночь, она и днём стоит,
И никаких протестных элементов!

Давно почили Пушкин и Есенин,
Почил Шекспир и множество других,
Кто жил когда-то под небесной сенью,
Звучали замечательные их
Стихи. Но ныне живы графоманы,
Охочие, как к печке, прислонясь
К великим именам, крупицы манны
За вирши поиметь, и, не стеснясь
Нисколько, нацепить себе медальку
И грамотку хвалебную урвать…
И пишет под копирку и под кальку
Огромная бессовестная рать.
Когда бы знали Пушкин и Есенин,
Что будут так трепать их имена,
Что будет дар божественный разменен,
И слова измельчает глубина,
Вертелись бы в гробах своих юлою
И прокляли бы этот новый век,
В котором лишь обманом и казною
Способен стать заметным имярек.
Таланты тонут в омуте навоза,
Что о себе смердит, звеня деньгой,
Поэзию низводит до психоза
И глупости орёт наперебой.

Жажда доминировать над миром —
Свойство низких, мелочных особ.
Мир им представляется лишь тиром,
Где стрелять удобно плебсу в лоб.

Карлики духовные несмелы,
Но до крайней степени наглы,
И трепещут над убогим телом,
Убоясь для тела смертной мглы.

Но приходит час, и все богатства,
Что омыты кровью, как водой,
Темою становятся злорадства —
Горькой, злой, трагичной, не смешной.

Копит хлам ничтожество земное,
Нижет век историю на ось,
Отражает зеркало кривое
Общество, фальшивое насквозь.

Пишите про птичек, поэты,
Про счастье, про страсть и Париж,