Марк Аксенов - До и после. Стихи и песни

И уже только рожи, не лица,
Мельтешат в окруженье моём…
Слава Богу, родная столица,
Протрубила гудками «Подъём».

Если смерч не у нас, а над штатом Вермонт,
И Везувий пыхтит, и штормит Геллеспонт,
А у нас красота, спит на вешалке зонт,
И прогноз не сулит ненастья,

Если жулику ты не поддался на понт,
Ничего не болит, в магазине дисконт,
А сосед за стеной кончил вечный ремонт,
Что ещё тебе нужно для счастья?!

Отец был не глуп, и не мне упрекать его,
Дескать чего-то напутал он.
Не по рождению, а по зачатию
Был я не зря наречён.

Как же я раньше не мог догадаться!?
В те беспокойные времена
Было опасно, как прежде, по святцам
Детям давать имена.

Что говорить, не красит мужчину
Чувство по имени «страх».
Но, может быть, есть и другая причина
Путаницы в именах?

Вдумайтесь просто,
что первостепеннее —
Зернышко или цветок?
Чудо свершается не при рождении.
Рождение только итог.

Итог, но не только соитий, объятий
В жарких от страсти ночах.
Таинством браков земных и зачатий
Ведают на небесах.

В огромной книге, всем известной, как Фейсбук,
Что по-английски означает – «Книга лиц»,
Страница есть средь тысячи страниц,
Где на меня глядит мой старый друг.

С далекой юности знакомые черты,
В морщинах-лучиках улыбки доброй свет.
Всё, как и прежде. Только друга больше нет.
И это фото, как привет из пустоты,

Как прошлое, которое живет
Средь нас, не беспокоя никого.
А «Книга лиц» всё просит каждый год —
«Поздравьте с днём рождения его!»

Когда захочешь, попроси и,
Каков бы ни был твой резон,
Я расскажу тебе Россию,
Как будто сказку или сон.

Я расскажу, как нарисую,
Над волжским плёсом тишину,
Где чайка ласково целует
Под утро сонную волну.

Я расскажу или сыграю
Ночей июньских полусвет,
Дремучий лес, поля без края,
Страну, которой краше нет.

Храни нас, Боже от друзей
Неблагодарных и жестоких!
Избавь нас милостью своей
От честолюбцев недалеких,
От наказания хвалить
Их неумелые творенья
Лишь для того, чтоб сохранить
Нас тяготящее общенье.

Так размышляли мы не раз,
Но опасенье возникает,
Что кто-то, может, и о нас
Вот так же с кем-то размышляет.

Чем быстрее, года обгоняя,
Мчатся кони, тем ближе привал.
Всё любить, ничего не желая —
Так когда-то Есенин мечтал.

Избавляясь от прошлых замашек,
Я и сам нынче стал обрывать
Лепестки у веселых ромашек,
Выбирая «любить» иль «желать».

Из желаний так много сбывалось,
Что уж, если о чём и просить —
Дай мне, Господи, самую малость —
Два желания «жить» и «любить»!

С шестого этажа я вижу храм,
Но, всё же, слава Богу, крест повыше
Моих очей. А голуби на крыше
На Бога сверху смотрят по утрам.

Этаж девятый. Где-то подо мной
Пустынный двор, дома, и меж домами,
Под небеса взлетевшая стрелой,
Дорога, освещённая огнями.

С пятнадцатого видно всё вокруг.
Здесь наблюдать отрадно вечерами,
Как солнце, притомившись, на досуг
Уходит, прикрываясь облаками.

На двадцать пятом в комнате большой
С окном до пола, занявшим всю стену,
Плоть бренная прощается с душой
То плача, то смеясь попеременно.

А вот на первом этаже живёшь,
Как дачник – то гортензию сажаешь,
То травку сеешь, то кусты стрижёшь,
И заодно к землице привыкаешь.

Я когда-то сдавал норматив ГТО,
Прыгал вверх и в длину, стометровку бежал.
Даже плавал неплохо, и всё б ничего,
Лишь копьё и гранату я плохо бросал.

И ворчал на меня физкультурник седой,
И пытался меня подстегнуть, воспитать.
Ты во всём молодец, и стрелок неплохой,
Жалко только одно – не умеешь бросать.

Так вот и повелось – если взялся, держусь,
Если встал на дорогу, то к цели иду,
Если слово сказал, то хоть в кровь расшибусь,
Что обещано, сделаю, не подведу.

Не умею бросать, тех, кого полюбил,
Даже если любовь стала меньше сиять.
Ни друзей дорогих, ни заветных могил
Никогда не бросал и не буду бросать.

Я храню, как старьёвщик, обрывки бесед
И потертую память о добрых делах,
Выбираю минуты из прожитых лет
И мгновения счастья в любимых глазах.

Так и не получил я значок ГТО,
Хоть и бегал неплохо, и метко стрелял.
Ни копьё, ни гранату и, вообще, ничего,
Никого и нигде никогда не бросал.

Стою на лестнице, лениво
Ползущей кверху из глубин,
И чувствую себя счастливым
Без объяснений и причин!

Навстречу мне плывут две нитки
Жемчужных бусин-фонарей,
Сошедших будто бы с открытки
Далекой юности моей.

А наверху, где пахнет прелью
И свежей краскою оград,
Где солнце с прелестей апреля
Срывает призрачный наряд,
Беспечным, юным и красивым
Я чувствую себя опять!
И взором улиц перспективу
Обнять готов и целовать!

Весенний день. Я вышел на Арбат.
Рекламных вывесок и слоганов призыв.
А мне навстречу – бронзовый Булат,
Бредёт, гитару где-то позабыв.

И кажется, что больше ничего,
И песенки давно уже не те,
Ни смысла в них, ни духа твоего
И от троллейбуса одна лишь буква «Т».

И всё ж… весна колдует над Москвой,
И в гомоне автомобильных стай
Мне так же слышен тихий голос твой,
И празднует свои победы май,

К чему грустить, что не вернётся вновь,
Страна с названием СССР?
Ведь солнце в небе, «май, Арбат, любовь»,
Как прежде, выше всяческих карьер!

Был свет наш и газ – в керосиновой лавке,
И голод был в послевоенной Москве.
Но новая станция на Ярославке
Уже называлась ВэСэХаВэ.*

Мы сразу влюбились в сады и фонтаны,
И в легкий ажур белоснежных дворцов.
Внутри павильона Туркменистана,
Мы медленно шли вдоль восточных ковров.

И медленно плыли навстречу с мангала,
Лишая рассудка, мясные дымки.
Папахи кричали, и мама сказала:
Мы скоро придём сюда есть шашлыки.