Эдуард Струков - Отпусти меня восвояси. Новый русский эпос

пинает ногами рифлёную стену ангара

орёт нах*й нах*й нах*й нах*й

Андрюха навешивает ему леща

Колян странно смотрит на нас

убегает из ангара куда-то в темень

духота, когда же наконец утро

я меняю мешки, увязываю, уношу

снова меняю, увязываю, уношу

опять меняю, опять увязываю, опять уношу

на ходу то и дело проваливаясь в сон

ночь бесконечна как чёрная бездна

вставай пошли

пять утра, Андрей что-то кричит

толкает меня тыча пальцем

за его спиной огромное зарево

мать честная, это горит склад с витаминной мукой

куда мы таскаем мешки после смены

пожар пылает во всё небо

неужели наш Колян совсем спятил

Колян с упоением смотрит на пламя

его слёзы похожи на капли крови

свобода, пацаны, свобода, кричит он

мы неуверенно улыбаемся

потом тоже начинаем орать и прыгать

тело колотит нервная дрожь

по щекам течёт что-то солёное

в горле горький комок

сука, это ли не счастье

всё теперь работы точно не будет

машинист мечется, люди, крики, пожарка

начальство вопит, мы не при делах

машинист подтверждает наше алиби

сам-то спал пьяный и ничего не видел

от греха подальше забиваемся в каморку

блаженно засыпаем до восьми

да идут они все со своей мукой

с радостью думаю я

веря, что завтра всё будет иначе

вставай пошли

заменят нас только через месяц

совхоз спишет на пожар все свои косяки

якобы сгорело в десять раз больше

причина замыкание проводки

осенью нас вызовут в крайком

где Андрюху премируют фибровым дипломатом

Коляна путёвкой на Кубу за триппером

а меня наградят Почётной грамотой ЦК ВЛКСМ

и где он теперь, этот сраный ЦК ВЛКСМ

наверное, там же, где моя дурацкая молодость

и тот тлеющий окурок,

который душной июльской ночью

кто-то нечаянно/незаметно

уронил в мешок с зелёной мукой

1.

Эта сюрреалистическая история

случилась со мною в 92-м,

в те самые чумовые времена,

когда только что развалился СССР,

экономика полетела в никуда,

всё рухнуло и перемешалось,

деньги в стране закончились,

гаджеты и вай-фай ещё не изобрели,

зато щедро расцвели биржи-брокеры,

а людям при этом надо было как-то жить,

крутиться, работать, кормить семью.

В те смутные весёлые деньки

довелось мне всласть порулить

отделом снабжения большого завода,

содержавшего целый отряд «толкачей»,

а частенько и самому

бывать в этом амплуа.

«Толкачом» во времена СССР

называли специального человека,

которого посылали в нужное место,

чтобы «выбить» необходимые фонды,

ускорить отгрузку дефицитных материалов,

порешать возникающие вопросы

любым доступным способом,

в общем, протолкнуть проблему.

Сердечники пуль для патронов

рубили у нас на заводе

из специальной проволоки,

но отгрузка её из далёкого Череповца

задерживалась из-за нехватки вагонов.

И тогда кто-то предложил

в порядке бреда

доставить проволоку самолётом.

«Бред» обсчитали, прикинули —

да, простой обходился заводу куда дороже!

Я выпытал у коллеги с авиазавода,

что на днях из Ливии

возвращается борт их авиаотряда,

летавший туда за экипажами,

перегонявшими истребители

нашему «лучшему другу»

Муаммару Каддафи.

И если лётчикам прикажут,

то они готовы сесть где угодно

и прихватить с собой что угодно,

хотя я плохо представлял себе,

как можно будет запихнуть

в благообразное брюшко АН-12

пять катушек стальной проволоки

весом в тонну каждая.

2.

В конце двадцатого века

дело делались уже куда быстрее.

чем сказка сказывалась,

поэтому первым же рейсом

я улетел в Москву,

прихватив с собою младшего братца,

недавно демобилизованного из армии,

который сам упросил меня

устроить его на такую работу,

чтоб покататься и мир посмотреть,

то есть в заводские экспедиторы,

а проще говоря, в «толкачи».

Младший брат мой служил срочную

в радиоразведке под Киевом,

но осенью девяносто первого

весёлые хлопцы с автоматами

ночью вывезли личный состав

в какой-то ров за Броварами

где взяли пацанов на прицел

и предложили присягнуть

самостийной Украйне,

а когда вволю накуражились,

то просто турнули солдатиков

в близлежайшую Россию

без копейки денег.

Слава Богу, что это были

ещё вегетарианские времена,

брат уважал «ридну мову»,

обожал Наташу Королёву,

он честно служил этим людям,

не разделяя мир на национальности,

а потом в пять минут стал чужим,

постоял ночь под стволами,

неделю ехал через всю страну злым и голодным,

и что-то изменилось в нём тогда,

исчез милый добрый мальчик,

зажёгся в его глазах упрямый мужицкий огонь,

который так хорошо будет виден потом

в глазах героев Сергея Бодрова.

Главная проблема состояла в том,

что в стране не было авиационного топлива,

рейсы часто задерживались,

аэропорты то и дело закрывались,

сам я чудом вырвался из Тбилиси,

где три недели жил на одних мандаринах,

и самолёту с проволокой

предстояло совершить чудо,

добравшись от Череповца

до самого Комсомольска-на-Амуре.

Это была полная авантюра,

но выхода не было,

спасти ситуацию мог только фарт,

слепая удача русской рулетки,

и я, всерьёз опасаясь того,

что лимит моей собственной удачи

в самый нужный момент

может оказаться исчерпанным,

искренне надеялся на то, что

младшему брату моему,

как новичку,

кто-то там сверху

щедрой рукой

сыпанёт этой удачи сполна.

3.

Остановленный комбинат

был похож на мертвецки пьяного

ржавого железного великана,

упавшего на спину

и заснувшего в странной позе.

Нелепо растопырившись,

задрав в небо трубы-руки,

он лежал посреди холодной

грязной осенней степи,

носившей гордое название

Русский Север.

Сам город был сер, хмур и неприветлив,

местные называли себя «черепами»,

в этом жутковатом месте

просто невозможно было

долго оставаться трезвым,

мы явно не вписывались

в местный унылый колорит,

хотелось напиться водки,

чтобы мимикрировать,

не отсвечивая на улицах

нашими позитивными физиономиями.

Поскольку никто толком не работал,

все предприятия давно закрылись,

а назавтра был День Конституции,

то есть вполне весомый повод,

для более комфортного восприятия

окружающей нас действительности

мы немедленно напились в хлам,

долго орали песню про чёрного ворона

в каком-то замызганном кафе,

причём наше отвязное поведение

почему-то никого совсем не удивляло.