Геннадий Киселёв - Избранное. Поэзия

Смотрю на чернила в моей ручке
Они кончаются, писать не дано.
А может быт просто. не тот случай
Проще чернила сменить на вино?

Тысячу нет, и не надо чернил
Только бы рифма вошла в окно!
Я бы писал из последних сил
Кровью писал бы, а не вином!

Чернила пустое, они ушли.
Бумага истлеет, но память жива!
Хочу что бы строки мои могли
Понять и услышать. народ и страна!

Лента эскалатора, Парк Победы.
Тысячи людей едут, едут.
Всё ищу тебя в этот вечер.
Яркий свет глаз твоих я не встречу?
Видно так и пройдет этот вечер.

Ты прочти и прости, моя радость!
Я уже не певец, не певец.
Только памяти дивная сладость
Наших юных, остывших сердец!

И уже я не тот, моя радость.
Даже ты мне не в силах помочь.
Позабыл я лобзаний сладость,
Помню ту августовскую ночь!

Помню я звездопад ночью тихой.
Помню сердца волнующий стук.
Мне Ока казалась великой
И как сердце забилось вдруг.

Хороша была и румяна.
Я тебя полюбил навсегда!
И та ночь осталась пьяной
Как истории нашей года.

Я ещё люблю – моя радость.
Пусть уже не певец, не певец.
И любви не трогает старость
Наших юных, остывших сердец.

Трудно в военные годы мы жили.
Фашизм агонировал, отступал,
Но дети учились и в школу ходили.
И вот День Победы желанный настал.
В далеком – уральском селе Тургаяке
Которое трудно на карте сыскать
Вырос мальчик, его знает всякий,
Но тяжек труд о нем рассказать.
В то время, когда танцевали фокстроты
Под старый, заезженный патефон
Отцу сказал совсем юный Зотов
«Папа, я буду работать в ООН».
Учился упорно – высшая школа,
Затем академии тяжкий труд.
Попутно был мастером водного поло —
Такого санкции не согнут.

Нет, время не минуты не простило
Своей тревоги и своей тоски.
Да, мы в Париже, но болит затылок
И постоянно давит на виски.

Ряды тюльпанов – черных, алых, рыжих,
И старики играют в карамболь.
Да мы в Париже, а у нас в Париже
Своя с собою головная боль.

Все эти магистрали и бульвары
Приводят в удивленье и восторг,
В достатке здесь еда и промтовары
Не слабже «гастронома» иль «мосторг»

Нет от таких сравнений я не ною
И, кажется, практически здоров
Отделываюсь болью головною
От сосуществованья двух миров.

А мне всего важней, всего дороже
Здесь встретить друга жесткую ладонь,
Лишь только дружба просветить поможет
Гудящей голове моей седой.
Московский мой Пегас, мой старый мерин,
Катай у башни Эйфеля детей,
А мы тебе давление замерим —
Встречают так во Франции гостей.

В затылке перестройка, пятилетки
И прочие домашние дела.
Спасибо, Вам, Геннадий за таблетки —
Вот головная боль почти прошла.

Старая дорога, пыльные кусты,
васильки. ромашки – дикие цветы.
Запах сена мятный с парным молоком.
Тонкие березки на горе рядком.

Алые закаты, майские жуки.
Сверстники ребята – верные дружки.
А в июне белый, тополиный пух.
Помнишь ли об этом, мой далекий друг.

Осенью над домом журавлиный крик.
Их полет свободный, их широкий мах.