Михаил Жинжеров - Из века в век, страны в страну. Весело и грустно

Михаил Жинжеров в прозе предстает как насмешливый, можно даже сказать ироничный автор. Он обращается к историям из прошлого, которые описывает с полуулыбкой, иногда веселой, иногда грустной. Их палитра богата – работа и отдых, детство и зрелость, родина и эмиграция. Иногда автор не стесняется и не совсем пристойных картин.

– План горит, а у них никого нет, бардак развели…

И тут, будто в подтверждение его слов, низкий потолок над столом сборщиков проваливается и прямо на голову зама падают пропавшие старший мастер и рабочая. Частичное отсутствие одежды и недвусмысленная поза сразу объясняют, чем они занимались в рабочее время.

Не каждый автор, пожалуй, решится рассказать про подобный случай. Или «Мокрое дело» – несколько «неудобный» рассказ о шахматисте, которого не отпустили в туалет во время игры. Так и случилась у него та же неприятность, что и с маленькими детьми. Вроде бы смешной случай, но заметно, что автор рассказывает о нем с большим сочувствием.

Так же – с усмешкой, но сочувственно – рассказывает Михаил Жинжеров истории из детства. Например, про то, как мальчики решили разыграть историю из приключенческой книги, а в качестве мустанга позаимствовать соседскую козу. У нее, бедняжки, даже молоко пропало! Или другой забавный – или не очень – случай.

Левая лыжа срывается с Мишкиной ноги и летит со скоростью выпущенной стрелы. Возвращавшая с рынка старушка почувствовала опасность и обернулась. При виде мчавшейся лыжи она подпрыгнула и наступила на неё. Несколько метров старушка промчалась на одной лыже, как каскадёр в зимних шоу, затем ойкнула и упала .

Читаешь такую историю – и веришь, что подобное было в реальности. Ибо случай, что называется, «нарочно не придумаешь», а правда всего неправдоподобнее.

Любит Михаил Жинжеров и веселые, насмешливые стихи. Например, о детях, которые считают, что им плохо живется, не то что старому дедушке.

Дед ест мороженое сколько пожелает.

Решать ему не нужно сложные задачи.

И сочинения писать никто не заставляет.

И может дед смотреть любые передачи.

Для деда всюду дует и всюду сквозняки.

Мораль читает вечно он – мучитель.

А нам ребята ставят под глазом синяки,

А в школе издевается учитель.

Смешно и одновременно грустно. Ведь действительно – мы, взрослея и старея, вспоминаем счастливое детство, а на самом деле, когда были детьми, тосковали и хотели стать взрослыми. Очень верное наблюдение.

В других стихотворениях Михаил Жинжеров приходит к пародии, как в старых баснях с новой моралью, например «Ворона и сыр». На этот раз вороватой птице повезло больше: не у нее выманила сыр лиса, а она у девочки. И не лестью, а испугом – «каркнула во все воронье горло», так что девочка сыр уронила. И какая тут мораль?

Мораль конечно в басне есть.

И вечером, и утром рано

На лавочке не нужно есть.

Ешь дома или в ресторане.

Неожиданно и как-то не по-басенному узко. Именно в этом состоит пародия. Но другие басни, наоборот, сохраняют назидательность, а их новая мораль вполне универсальна и весьма глубока.

Наконец, порой Михаил Жинжеров обращается к глубокой трогательной лирике. Как нежно и печально звучат его обращение к усталой, печальной супруге, сетования на предательство близких, укор сплетням и клеветникам. А один из самых проникновенных моментов, без сомнения, таков:

Мне скоро предстоит уйти

Туда, откуда нет возврата

И я спешу сказать: «прости»

Всем перед кем был виноватым.

В жизни можно многое не успеть, но сказать «прости» необходимо обязательно. И такое поэтическое «прости», хочется верить, услышит каждый его адресат, может быть, даже те, кого нет с нами. Поистине, велика сила поэзии, и веселой искристой, и печальной певучей.

Организационный комитет

I Международного литературного фестиваля

им. А. С. Пушкина «220 лет поэту». Крым, 2019

Мелькают дни, недели, годы, меняя страны и народы.

Уходит вера в «измы», классы и сверхзамученные расы.

И появляется апатия к таким словам, как «демократия».

История как карусели: те вдруг упали, те взлетели,

Но вот прошел всего лишь год – и все опять наоборот.

И мы в сумбурном мире мнений, учений, мыслей и сомнений,

Науки, техники, прогресса не проявляем интереса

К знакомым нам и незнакомым живущим рядом насекомым.

Прошло уже немало дней, с тех пор как дедушка Корней

Нам рассказал, набравшись духу, про тараканище и муху.

И мы продолжим изучение их дальнейших приключений.

А пока о них поведаем слегка.

Вот муравьи, их жизнь – работа. Трудились до седьмого пота,

«Решенья претворяли в жизнь» и строили социализм.

Вот пчелы – высоко взлетали, творили и изобретали

И двигали вперед прогресс за очень низкий интерес.

Творя искусство и науку, не забывали «божью руку».

А если руку забывали, рукой прихлопнуты бывали.

А кто жужжал – терял кормушку и тихо попадал в «психушку».

А вот жуки и тараканы бывали сыты, чаще пьяны,

И лезли вверх: все выше, выше, иногда до самой крыши.

Жужжали мухи – чаще в ноту, хоть иногда и без охоты.

А кто с мелодии сбивался, тот без работы оставался.

А продолжал жужжать – увы, лишиться мог и головы.

А комары глотали водку и под гитару рвали глотку.

Жукам, букашкам, прочей твари пускали кровь и рожу драли.

Паук не гнул особо спину, а плел тихонько паутину.

С властями жить старался в мире, в своей запрятавшись квартире.

Спал мягко и питался сладко и денег не жалел на взятки.

А осы, оводы наглели, ловились часто и сидели

И, воровской считаясь знатью, учили комаров понятиям.

Стрекозы дрались за порядок и почти не брали взяток.

Стрекозы в органах служили, шмелей и комаров ловили,

Следили также очень строго, чтоб не жужжали слишком много.

И не всегда им сытно елось, а все же многого хотелось,

И вскоре стали понимать: совсем не плохо взятки брать.

И если сядет вдруг не тот, не оскудеет наш народ.

Но много насекомых есть, и здесь их всех не перечесть.

Всяк жил как мог: кто лез, кто дрался, кто за цитатами спасался,

Кто тихо прятался за дверью, кто свято верил, кто не верил.

Но многие, заткнувши глотку, все мысли заливали водкой.

Живя под догмами учений без лишних умозаключений

Теперь забудем про «бывало» и поглядим на то, что «стало».

Стараясь, веря и надеясь, страна жила одной идеей.