Игорь Шляпка - Осень одиночеств

Мне чудится, что в воздухе звучит
Мелодия потерянного рая,
Тоску мою от сердца отнимая,
А после устремляется в зенит
И тает.

Минутная стрелка на полночь глядит,
Картошка с лучком в сковородке шкворчит,
И пламя свечи, на столе трепеща,
Вдыхает пленительный запах борща.

Толкнув на затылок своё канотье,
Строгаю, кромсаю, крошу оливье,
Селёдку под шубу сую, холодец
Горчичкой припудрил, и вот, наконец…

Мечтая Шампанского выпить глоток,
Я пробкой отчаянно бью в потолок,
В бокалы высокие зелье плеща
И тост новогодний истошно кр-р-рича.

Суть графомании проста:
Писать страниц не меньше ста
За день без права на обед.
И так, примерно, сорок лет.
А, написав ещё чуть-чуть,
Пойти прилечь и отдохнуть
Под толстой мраморной плитой,
Где год и надпись: «граф Толстой».

Звезда загорелась на зимнем панно,
Когда появилось на свете оно .
Сбежались к нему восхищённые дети
И стали немедля тик-токать в соцсети,
Снимали и сверху, и снизу, и с боку,
И лёжа, и сидя, и даже с наскоку,
Кричали, визжали о том, что едва ли
Такое когда-то и где-то видали,
И чуть не лишились ума оттого,
Что каждый старался потрогать его .

А после спросили у деда Пихто,
Скажи-ка, дедуля, вообще, это кто?
Пойди и узнай, заявилось откуда
К нам это прекрасное, милое чудо.
И тут волшебство, не замедлив с ответом,
Пропело, слегка улыбнувшись при этом,
Хлоп-Чиппети-Приппети, Криппети-по!
Всё проще простого. Ведь я – Рождество .

И детки воскликнули: «Надо же, праздник!»
А хитрый Ванюшка, игрун и проказник,
Ручонку засунул в карман к Рождеству
И две мандаринки тихонько… ку-ку.
Но кто же сегодня накажет его!
Конечно мальчишку простит Рождество.
Простит и, почистив ему мандарин,
С улыбкой промолвит: «Держи витамин!
Не будь ни капризкой, ни серой лапшой
И вырастешь скоро большой-пребольшой».

Мы счастьем и бурным весельем согреты,
Жуём печенюшки, ватрушки, конфеты.
Ведь Чиппети-Приппети, Криппети-по!
Всё проще простого – пришло Рождество.

Парит рассеянный туман
Над тёмной нитью автострады,
И город, как Левиафан
Свои бока, вознёс фасады
Под солнца зимнего лучи,
Где он загадочно урчит
Короткой терцией минора.
В его утробе, чуть дыша,
Глядит в окно печальным взором
И ждёт меня моя душа,
Лаская слух свиданьем скорым.

Брось грустить! Не кисни. Не сиди.
Новый год бушует на дворе.
Радуйся. Танцуй и веселись.
Двадцать дней осталось в декабре.

Пряности подмешивай в салат,
Пол помой, почисти мандарин,
Фрак возьми для форса напрокат,
Сыпь на ёлку яркий серпантин.

Выброси фигню из головы.
Старую. Немедля. Насовсем.
Чтоб ни капли мелких, бытовых
Не было ни думок, ни проблем.

Любишь если – так и говори!
Если нет – не время горевать.
Жги огонь страстей в своей груди,
А потухнет… ну, и наплевать.

Нынче дни – для счастья и чудес,
Время перешагивать черту,
Взмыть душой и сердцем до небес
И поймать заветную мечту.

О чём писать? Как дует ветер?
О гречке с трепетом в груди?
О пустоте? Ушедшем лете?
О рюмках в стареньком буфете
И трёх кудряшках в бигуди?

Писать о том, чего не стало
И что исчезло навсегда?
О том, чего недоставало
И не случится никогда?

Иль чувства рвать в слезах и горе
С глазницей черепа в руке,
Крича: «Скажи, несчастный Йорик,
О чём писать в моей строке!»

Закаты – грусть, туманы слякоть,
Ветра – сплошные сквозняки.
И хлябь слаба, и твердь как мякоть,
Судьба – мура и пустяки.

Итогов нет в подлунном мире.
Всё суета, досужий тлен.
Жизнь – муха дохлая в кефире
И ложь дешёвых мизансцен.

На что душою отозваться?
Окутан тайнами секрет.
Чем вдохновению питаться,
Чем сердце может наслаждаться!
Я не могу найти ответ.

Спит бригантиной в молочном тумане земля,
Месяц морским капитаном застыл у руля
И, проплывая под ликом Полярной звезды,
Гладит блестящих комет золотые хвосты.

Тайны неведомой след обнаружив в дали,
Правит надёжно штурвалом прекрасной земли,
Мимо хрустальных, опасных ночных берегов
Нас увлекая в страну удивительных снов.

Скрылся оставленный в прошлом надёжный причал.
Там, впереди, всё о чём он когда-то мечтал.
И меж серебряной пыли на Млечном пути
Где-то в грядущем его нам уже не найти…

Сомкните, други, тесные ряды,
Плесните зелье в звонкие бокалы,
Ведь скоро свет полуночной звезды
Поведает о близости финала,
И время, начиная поворот
От Крысы к металлическому Зверю,
Нас от печалей горестных спасёт,
В прекрасный мир распахивая двери.
Давайте впишем праздник Рождества
В биение взволнованного слова,
Чтоб стало наше чувство волшебства
Роскошно, выразительно и ново.

Будь я бравым командиром,
Я бы девок строил в ряд
И конфетами с зефиром
Угощал бы всех подряд.

Целовал бы их без спросу,
Будь я жгучий Дон Жуан,
И крутил, не зная сносу,
С каждой бешеный роман.

Окажись я филантропом,
Я бы девок уважал,
Звонко хлопал их по попам
И до дому провожал.

Будь банкиром, раздарил бы
Девкам тысячи монет.
Так дошло б и до женитьбы…
Жаль, что нынче я – поэт.

И могу читать баллады
Да сонеты под луной.
Может, девки бы и рады,
Только нафиг им такой.

Ну, конечно, если б Ноя
Страх причалить обуял,
И остались мы с тобою
В океане только двое,
Я б с другой не изменял.

В этом чёртовом круизе,
С божьей помощью, внутри
Я копил твои капризы
И безумные сюрпризы
От зари и до зари.

Но всему есть срок и мера.
Страсти нежной не тая,
Я тебя, моя Мегера,
Без лукавств и адюльтера
За борт выброшу. Любя.

Нервы всё же не стальные.
Говорю вам без прикрас,
Так что помните, родные,
Чтоб не стать очередными,
Не перечьте лишний раз.

Вяло и уныло
Льётся зимний стих,
И надежд на лето
Больше никаких.
Только приоткроет
Утро мутный глаз,
Тут же закрывает,
Как в последний раз,
И цветёт оконце
Белым серебром,
Провожая солнце
В мареве земном.
Скованы снегами
Северной зимы,
Тёплыми словами
Пользуемся мы,
Чтобы согревала,
Не сгорев дотла,
И не исчезала
Летняя мечта.