Борис Ильичев - Рандеву

Сны уплывают прочь, скрываясь за туманом,
бессонница всю ночь терзает, как палач,
луна грозит в окно турецким ятаганом,
и память душу рвёт, как детский плач.

Жужжит веретено, скрипит, вращаясь, прялка,
из теней прошлых дней закручивая жгут,
а о грядущих днях молчит судьба-гадалка
в тот час, когда в кострах стихи и ноты жгут.

Не гонит память прочь дурман аминазина,
но вот уже рассвет – родился новый день.
На смятых простынях уснула Мнемозина —
что прялка напряла, исчезло, словно тень.

Сломались рога у барана,
вчера были крепки, и вот —
понурясь, проходит он рано
поутру вдоль старых ворот.

На ферме зверей Оруэлла
животным ещё невдомек,
что скоро привычное дело
козлиных потребует рог.

Засим созовут толковище,
на ферме поднимется крик,
и скажут барану – дружище!
Пора бы тебе на шашлык.

И те, кто средь равных равнее,
захрюкавши враз в унисон,
раздуют огонь посильнее,
в котором зажарится он.

Слепые дома у предгорий,
Шугою покрывшийся пруд,
средь наших родных территорий
вот так же селяне живут.

Протопчут дорогу к сельмагу,
где Hennessy рюмку нальют.
Натянут тулуп и к оврагу —
терзают гармонь и поют.

Быть может, приснилось мне это,
что только в башку не взбредёт:
вот в небе блеснуло – комета,
а это, увы, самолёт…

Возьмут на прокате скайборды
и будут в кафешке «Подъём»
разгадывать с другом кроссворды
и кушать текилу вдвоём…

Поют под гармонь (или пели),
а может быть, курят табак…
качает пространство качели,
а Вечность следит, что не так.

Луна поглядит беспристрастно
одной стороною (где флюс).
Всё в жизни и просто, и ясно,
но думать о ней я боюсь.

Свершилась мечта идиота —
я стал кандидатом наук,
как будто неведомый кто-то
мне бросил спасательный круг.

Три года тонул я и верил,
Что скоро придёт мой черёд
Открыть для науки все двери,
Шагнуть ей (науке) вперёд!

И вот по решению ВАКа
Вручил мне с учётом заслуг
Учёный совет биофака
Диплом кандидата наук!

Богат я, казны не считаю,
но что-то скудеет добро.
И я в облаках не витаю,
И лишь на висках серебро.

Ты пишешь мне из высшей школы,
где свил гнездо себе Амур.
И хулиганских стрел уколы
Расследовать бы должен МУР.

Увы, у них забот немало,
И им не изловить стрелка.
А я – опять под одеяло,
Ловить мечтаний облака…

Пусть раны ноют в непогоду
(туман за окнами висит),
Но не в обиде на природу,
Я пью коньяк – лечу ринит.

Что любят в этом мире дети? —
Пожалуй, что почти со дня рожденья
им больше всех чудес на белом свете
нужны любовь, любовь и уваженье.

Они мечтают повзрослеть скорее,
чтоб этот мир открылся перед ними,
чтоб близкие всегда были живыми
и все друг к другу были бы добрее.

Они мечтают обо всём на свете —
быть лётчиком, врачом иль просто мамой.
Их взрослые не очень понимают
и смотрят на детей с улыбкой странной.

А время детства, словно льдинка, тает,
и годы мчат вперёд без остановки…
Мир так устроен – дети подрастают
во взрослый мир, спеша без подготовки.

Утро тонет в тумане белесом,
но уже розовеет восток,
где над смутно темнеющим лесом
свой заря распускает цветок.

Жаль, что спишь ты, моя дорогая,
и не видишь, как огненный шар,
из его лепестков вырастая,
зажигает холодный пожар.

Но когда он поднимется выше,
ты в сиянье весеннего дня
поздравление это услышишь,
примешь скромный букет от меня.

У старого дома, чьи ставни закрыты,
старуха дырявое моет корыто.
Старик же, снедаемый странной тоской,
таскает улов ей из бездны морской.

Тогда «наше всё» набрело на идею,
старуху прославить в поэме, а с нею
её старика, рыбака-бедолагу
(когда-то с Русланом он мёд пил и брагу).

И бойким пером, несомненно, гусиным,
он начал для рыбки плести паутину.
В том смысле, что невод закинул герой
и рыбку златую поймал… Ой-ё-ёй!

А рыбка, сия (не карась и не щука),
Такая, простите, зловредная сука,
что с бедной семьёй разыграла интригу,
где точно в финале досталась им фига.

Сначала, как водится, рыбка для вида
построила бабке костюмчик из твида,
потом дачный домик у самого моря —
сказать бы спасибо, и не было б горя.

А было бы счастье, и сказке конец,
но бабке давай королевский дворец.
Дворец так дворец – море вздулось бурливо,
и вот уж не дачка, а дивное диво.

И, знамо, старуха сидит на балконе,
внизу же гуляют жирафы и пони.
Старик, неизбежную чуя беду,
Скребёт пятернёю свою бородУ.

И, точно, беда не заставила ждать.
Старуха селёдке велит приказать:
чтоб окна в дворце кажен день она мыла
и что б на посылках ей рыба служила.

Но тут, понимаете, вышла накладка.
Старуха упёрлась, а рыбке не сладко.
И вот уже море волнами покрыто,
и бабка в землянке сидит у корыта.

А рыбка, храня свою и гордость, и стать,
поплЫла умнее старуху искать.
Как всё же забавно на жадность смотреть…
Остались супругам корыто и сеть…

Что толку предъявлять ему
свои достоинства по списку.
Любовь не возвратишь по иску,
ведь ей законы ни к чему.

Что толку клясться ей в любви,
ей эти клятвы не награда,
другая у неё отрада,
Господь её благослови.

Что толку долго говорить —
у нищего на хлеб просить.
Любовь не склонна к подаянью,
она внимает лишь желанью.

Что толку письма слать в стихах,
Коль от любви остался прах.
Не стоит их писать и в прозе,
они нужны, как шип на розе.

Шлафрок накинув от озноба
и в попу вставив «Виферон»,
я вёл в окне учёт ворон,
слегка напоминая сноба.
Изображая псевдочесть
стремленьем точно их учесть.
Увы, напрасное старанье
(виной тому недомоганье).
А ром, накапанный в бокал,
с крутой заваркой из лаванды…
хоть мысль острит, но не пойму,
как через попу лечат гланды —
вещь, недоступная уму!