Ника Январёва - P.S.: порядок слов

Облака чужих затей
Прорастут шипами.
Ядовит бумажный змей.
Мир пахуч, как камень.

Осень – прощаний занозистых свалка.
Лишь одиночество и беспредел

Вышли на подиум гордо и жалко.
Плод их как раз в эту пору поспел.

Кутают в листья дрожащие плечи,
Солнце обманчиво прячется в них.

Завтрашним мороком сумрак отмечен.
Ветер в волосьях проказливо тих.

Как расплескать серым тучам прохладу,
Чтоб утолить свой нахрапистый нрав?

Кто-то в отчаянье молит: не надо!
Тонкие пальчики пряча в рукав.

День угасает. В пространстве лиловом
Чей-то размытый тоской силуэт.

Тянет из форточки приторно пловом.
Брякает фальшь устаревших монет.

Растерзанные розы на столе.
Осколки вазы на клавиатуре.
Залит водой паркет, пушистый плед.
И в клочья платье – то, что по фигуре.

Забылась, все границы перешла!
Романтика – на пятом-то десятке!
Небось в кино ей дарит шоколадки,
Стишки читает в парке не спеша.

Наверно, ржут им в спину и в лицо.
И прячутся по тёмным закоулкам.
А может, вместе бегают трусцой?
Стартёр к машине ищут или втулку?

А сын с досадой жарит чебурек,
Разогревает плов в микроволновке.
Заботой о родном своем ребёнке
Пренебрегать не стыдно разве ей?

Всё жалобы – то сумки руки рвут,
То чипсов «Лейс» в пяти нет магазинах!
То рано на работу поутру,
А мусор захватить она забыла!

То озорник – бумажки раскидал,
Очистки под столом и полотенце.
И намертво прилип к душе диван.
И затопила желчь беднягу-сердце.

Ну, двадцать с чем-то, может, пять,
Ну, не устроен, не пристроен.
Да где же носит снова мать?!
Вот ей романтику устроим!!!

Хи-хи, на тумбочке букет!
Так вдребезги вазон хрустальный!!!
И не залезешь в интернет!
И платье пятнами по спальне!

Об стену яйца швырял,
Хулу, проклятья изрыгал.
И вытряс мусор из ведра
На то, что стирано с утра.

Об комп тарелки лихо бил,
На стол батон весь раскрошил.
Летала обувь по углам,
В клочки одежду разодрал.

Дрожали стены от угроз.
Замок дверной повесил нос,
Когда с петель слетела дверь.
Моё терпение измерь.

Кто-то медленно сходит с ума
В оголённых объятьях прогресса,
В джунглях каменных прячась от леса,
Без надежды попасть в рукава.

Там сироп, феромон и кисель.
Быстро тычешь, не глядя на кнопки.
Что-то хрупаешь ты из коробки
И какую-то слушаешь «бель».

Гонки, всполохи, драки, прорыв
В голове и извивами – в душу.
В киселе запотевшие уши,
Печень съел незамеченный гриф.

Промелькнули и век, и зима.
Мхом покрылись и чувства, и быт.
Обветшал поколений гранит.
Кто-то медленно сходит с ума.

Мальчик с ущербной Венерой на карте натальной,
Мальчик с ущербным Сатурном на карте натальной.
Выпал из мира, отринув здоровье и веру.
Сам себя узником сделал как будто опальным.

Что смастерить и создать для нагрузки сюжета?
Чем свет заплатит и скоро ль за каторжный труд?
Даром учился – труды громко булькнули в Лету.
Почести, слава, успехи и деньги где тут?

Что напрягаться, потеть, уставать и стремиться?
Путь для лохов, маргиналов и гребаных дур.
«Дайте дворец и все блага, что есть за границей.
Я перестану нудеть и всечасно быть хмур.

Сколько уж жду – но Фортуна по-прежнему задом.
Где же забота, почёт, угожденье во всём?
Как же таланты мои, что из райского сада?
Все восторгались рисунком и быстрым умом».

Веселись на полную катушку,
Наслаждайся, бегай и летай!
Даже если взят судьбой на мушку
И финал предвестьем брызжет через край.

Ты отсрочишь горькую годину,
Плюнешь в морду страннице с косой.
Не увидит согнутую спину —
Растеряет норов мерзкий свой.

Сколько дней – тебе решать – будет ярких,
С кем встречаться и кому дарить подарки.
И на что растрачивать свой пыл,
И на чём летать среди светил.

И себе наставил сам ты оградки,
И флажки повсюду красные воткнул.
И затеял поиграть с жизнью в прятки.
Убаюкал разум свой, чтоб заснул.

В скорлупе своей уселся орехом.
На вершинке, от мира в тени.
Чтоб бульдозер по тебе не проехал,
Мимоходом чтоб малец не раскусил.

Оплела природа-мать паутиной
И усыпала пылью покой.
И не надо становиться мужчиной.
И не надо выигрывать бой.

Просто сесть вот в этом сквере,
Хорошенько пореветь.
Маску брошенки примерить
И рифмовку к слову смерть

Набросать неторопливо.
И слезами окропить.
С ней расшаркаться глумливо.
Нудно о судьбе поныть.

Куда тебя уносит, ребятёнок,
В бреду замшелом?
Твой сон тревожен, воздух горек —
Страшишься дела.

Поднять, открыть, переступить —
«А вдруг устану?
И ни рубля за то платить
Ведь мне не станут».

Всё думы, думы – праздный дух
Заводит в штопор.
И паутину вьёт паук,
Задохся чтобы.

И проплывают мимо глаз
Неспешно годы.
Жизнь, очевидно, удалась —
Не ищешь брода.

Я обращаюсь к ангелу в тебе.
Его душил ты грубыми словами.
Прикладом бил по светлой голове.
Ходил по крыльям грязными ногами.

Он невесомый, с грустью на лице,
Давно поник, бессилен образумить.
Был вензель вбит в начальном яйце.
Наследник рода, ты при жизни умер.

Себя глубоко в мусор закопал.
Страшишься глаз и слов, и всех движений.
Из мыслей старых жвачку зажевал,
Зациклился в плену твой мнимый гений.

И ангела в тебе не пробудить,
Сквозь панцирь шизоты не достучаться.
Другие возведут твои мосты.
И пригласят твоих девчат на танцы.