Юрий Зафесов - Ячея
- Название:Ячея
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:9785447442002
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Юрий Зафесов - Ячея краткое содержание
Ячея - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
За окном сорок девятый год. И сосед, накушавшийся жирно, заблажил: «Чей камень в огород? Говоришь, ученый – не вражина? Полагаешь, зря, мол, в Ангару… – засверкал трофейными часами. – Ты мне, брат, пришелся по нутру, надо обменяться адресами»…
«Адрес мой, – дед мыслью не слабак, произнес, как высказал доверье, – родина летающих собак, дальняя сибирская деревня».
«Дерзнула пуля золотая…»
Памяти отца
Дерзнула пуля золотая…
Приняв
терновый свой венец,
прощался ястреб, улетая,
быть может,
счастлив наконец..
Он улетал из небе-крова,
превозмогая синеву.
Лишь память
каплей темной крови
поила хвою и листву,
сквозила тенью неотвязной
в простор,
что клёнами редел.
Круги замкнув,
истаял ястреб.
Он отворил иной предел.
«Этот некто, с сединой и в сером…»
Этот некто, с сединой и в сером,
пищу дал и сердцу и уму.
Он прошел сквозь дерево на север
и пророс раздумьями во тьму.
Вслед за ним неспешно и неловко,
бронзовея, крона утекла.
И слоились светлые волокна,
и змеилась тусклая смола.
Ключ гремячий бился в уговорах,
объяснял, петляющий без сна,
где скудней растительность, где морок,
там судьба как заново слышна.
Этот некто с сединой и в сером,
словно птица вставший на крыло,
просквозил сквозь дерево на север,
как туман, пролившийся в дупло.
Канул в глушь убогого приютца,
затворив мыслителя чело.
Он ушел, но обещал вернуться.
Только вот не знаю – для чего.
В.М.
В нас осталась злость старателей,
дети щедрого огня,
мы лишь образ собирательный…
Здравствуй, русская родня!
Здравствуй, узкая-нерусская,
обогревшая тайгу.
Память – птицей трясогузкою
на витимском берегу.
Догорели, как истаяли,
лиственичные дрова.
На плече, на горностаевом,
спи, седая голова.
Спи! Бывали ночи долгими —
дольше мая не проспим,
по дорогам, по раздолбанным,
с пониманием простым
утечем во тьму изгнания,
разберемся в письменах.
Запредельные названия:
Хомолохо, Балаганах,
Камустяг… Шипели молнии,
созерцал, мерцая, век
нас, повергнувших безмолвие,
помутивших разум рек.
Наставлял: «Добротно скроены,
кровь истории – смола,
так языческие воины
золотили купола».
Поощрял: «Они в борении
обретали дух и речь».
Остановит думу времени
самородная картечь.
Что имели – то и тратили,
в белый свет погружены
каторжане и старатели.
На Сибири нет вины!
«Второе дно…»
Второе дно
давным-давно исхожено.
Иное дно, как новое окно.
Спуститься вглубь,
но не найти искомое,
пойти на всхлип
и наступить в… оно.
– Золотари,
не там собаку роете,
ища ответ
на проклятый вопрос.
Но, матьегоети,
сплошные роялти
на чих, на вздох,
на медный купорос.
Зачем вам Бог?
К чему размытость в Облике?
Сосновый бор
бельчатами мельчит.
Темна могила
в набежавшем облаке.
Блажен дурак,
что знает, но молчит.
Ерошка
Е.У.
В куще кычут совы. Как в пуховиках месяц невесомый в легких облаках. Ветхая сторожка, дверца на крючок. «Что не спишь, Ерошка, добрый лешачок?» Над твоим колючим древним озерцом хрипотца уключин, донный свет – венцом.
Взад-вперед хромаешь, на душе щемит. Ведь под утро, знаешь, ахнет динамит. По ветвям вразвалку прошагает гром… Как-то спас русалку хромоногий гном. Чуть не уморила – черта родила. Самосад курила, самогон пила. От лешачей скуки дурью извелась. Отлежавшись сутки, к морю подалась.
И теперь Ерошка от раздумий черн. У печи рогожка, на рогожке – черт. Ненаглядный дрыхнет. Кашлянет, всхрапнет. Иль копытцем дрыгнет, или воздух пнёт. И к утру не чует лютую тоску.
Лешачок врачует мачеху – сынку…
Золотая жила
Вспомнил жизнь как пагубу и муку. Вознамерясь выжить не во лжи, подковал блоху и бляху-муху, ухватил шершавые гужи. Сделал шаг – не сдвинулась телега. Вздох родил – качнулся сеновал. Посреди родимого ночлега поклонился долу и сказал: «Нам пора, любимая, проститься, мне скликать отчаянных ловцов, ведь ночная сумрачная птица поклевала собственных птенцов. Взвила вожжи желтая нажива, запалила жирные рубли. И вонзилась золотая жила в мякоть мира – в яблоко Земли.»
Вспомнил жизнь как пагубу и муку, попенял на пьянь и голытьбу, подковал блоху и бляху-муху и унес телегу на горбу. Вглубь Земли, где тайная потеха черепа на порох истолкла, где блуждает алчущее эхо – картотеха мирового зла.
День ли, ночь… Зеленая зарница. Ржавый дуб над берегом крутым. В медной кроне сумрачная птица забавлялась червем золотым. Вспомнил жизнь как пагубу и муку, отчий дом, колодец, сеновал. Подковал блоху и бляху-муху, птицу – хвать! – к телеге приковал. В мир вошел сквозь пушечные жерла, словно выбил ненависть плечом. В небесах летал на этажерке, золотым пронизанный лучом.
Сон ли, явь… Сквозь солнечные сети я бреду в осенние поля, постигая истину на свете, ту что есть кормилец и земля. Ту что люд свободный и служилый предпочтет дворцу и шалашу. Я, кочуя в золотую жилу, уповаю часто на Левшу.
Добрый малый
Добрый малый оставил трактор: «Пусть пасется сам на лугу! Щелбанатор и пенделятор изобресть, – говорит, – могу. В силу добрых квасных традиций, чтобы смысл наполнял очаг. Угораздило ведь родиться с любознательностью в очах!»
Добрый малый с земель исконных начал счет верстовых столбов. «Щелбанатор – для толоконных невысоких вельможных лбов.» Соком жимолости сиропным восставала заря над мхом. «Пенделятор нерасторопным помогает взбежать на холм». Добрый малый, расейский житель, сладим каждому свой хомут! Пусть спокойно поспит правитель, изобретший сухарь и кнут.
«Город в своих объятьях…»
Город в своих объятьях
стискивает село…
Душно Муму в объятьях
глухонемого Герасима…
То человек мира
и не от мира сего
комом летят с горы,
здравствуй, Гора-зима!
Белый ворон
Белый ворон в рыжей кроне,
как першит твоя гортань!
Ты скажи своей вороне:
«Ненагрядная, отстань!
Что ты мыслишь о породе?
Под себя себя гребешь.
Что там осень в огороде,
если в городе грабеж!»
Если с вербой золоченой
обручен, как обречен.
Если и к Ербогачену
приторочен орочон.
И к тебя я приторочен,
прибинтован тыщей лык,
правдой прошлых червоточин,
волей пришлых прощелыг.
Если не лущишь, то ропщешь,
кости моешь, душу рвешь.
Мужу горло прополощешь —
теще шею не свернешь.
Будет жизнь – не камарилья.
Белый ворот, горний хор.
Как-то снег упал на крылья
и не стаял до сих пор.
…Ворон крылья простирает,
в медный коготь влип топаз.
А в ноябрь удирает
красный заяц – листопад.
Интервал:
Закладка:
