Юрий Зафесов - Ячея

Ужо кончается свежо,
и наступает холодрыга.
Канатоходец, поп-растрига
на небе чертит «эМ» и «Жо».

Я брожу в сомнениях тяжелых.
На столбе читаю, брат Витёк:
«Продается водосточный желоб,
утекайте, все кто не утёк!».

Сети-нети
меркнут на холмах.
Слепнет полдень,
светом истязаем.
Паутина вроде как гамак,
но при паутине есть хозяин.

Беги, паровозик,
калашный, колошный!
Из сложного жанра
спеши в односложный.
Вагончик…
Флакончик…
Пенсне детектива…
Нас всех уравняло
бульварное чтиво.

Там были все:
весь тейп чеченца,
на Русь нагрянувший варяг,
Троянский конь невозвращенца,
поэта муза Ляля Бряк.

Я помыслю вслух
о своем значении,
если станет вкруг
динозавра чернь:
в поэтическом
столоверчении
я не самый
кичливый
заморочень.

Послонялись,
п о миру поездили,
извели на мыло
миллион…
Сумасшедший дом
моей поэзии
точно знает,
кто Наполеон.

«Мне веру верните!
Верните мне крылья!» —
Пронизанный болью,
вопит позвоночник.

Мой экзоскелет
по России гуляет,
покуда не в силах
нести мою душу.

Поспешай, заоблачная помощь!
Я, вчерашний мальчик для битья,
постепенно превращаясь в овощ,
становлюсь частичкой бытия.

Меня не купили
на звонкую сдачу
бродяга Иркутск
и шалава Одесска.
Всего ничего
распеленутый значу,
хрущу желваками,
сплю много и дерзко.

Мысль хороша – горька и солона!
Но что-то по дороге потеряла.
…Когда я делал муху из слона,
на крылья не хватило матерьяла.

Ты свет, я – тень.
Что толку с тени?
Она то с этими, то с теми.
Промеж
друзьями и врагами,
ничком и навзничь —
под ногами.
Ты – свет, я – тень.
Почим на этом.
Ведь тень нельзя
наполнить светом.

Девки с сиськами до ушей
кормят солнечным молоком
не улыбчивых малышей,
а стареющих мудаков.
Потому как у мудаков
расстояние меж зрачков.

Се человек – фиал, сосуд,
обескураженный доверьем.
Как только ногти отрастут,
он станет лазать по деревьям.

Во время феодальное
вновь задымится капище,
закланная мистерия
прольется за края.
Навалятся буквальные,
которым имя скопище,
и кончится история
земного бытия.

Не пью я пиво – водку пью.
Творю свою Утопию.
Я что увижу – то пою
и в такт ногами топаю.

По ту, по сю, вовне, извне —
повсюду истина в вине,
густой осадочек на дне.

Пока пью, сплю чутко, знаю,
что вот-вот призовут к служению.
Потому как никто не знает
как править миром.
Даже рептилоиды.

Затяжелило веко сумрачное роение,
пивчего человека певчее настроение
вмиг улетучилось
не в очумелость – в чучелость.

Охры
охранная грамота.
Только бы не охренеть!

Разбрелись опята из грибницы —
позвало ревущее сопло.
Девушка надставила ресницы
и однажды встала на крыло.
Отчий край: болото с камышами.
Круг не замкнут – искрошился мел.
Ей летящий вслед махал ушами,
он их не наращивал – имел.

В протухшей акватории
роль личности в истории
ему подчас мерещится,
когда в лохани плещется.

«Вы,
жадною толпой
сто ящеров у трона,
в какую из сторон
покатится корона?»
Бреду на водопой,
веселый и тупой…

Земля, вращаясь,
выворачивается наизнанку.