Василий Нестеренко - Крымское лето

Он унесёт под сердцем осколок роковой.
А, может, и – спасение от новой мировой…

Туда, где обелиски и венки, уходит поколение.
Великие Фронтовики. Последние.

Аджимушкайская каменоломня.
Воспоминаний каменный мешок.
Черкни вот здесь, и, сколько б ни прошло —
Потомкам стены о тебе напомнят.

Нарисую войну, унесу в тишину.
Чтоб ей каменный холст – и ни солнца, ни звёзд.
Чтоб ей в космосе стыть, чтоб ей в коме чернеть,
Где из камня холсты и художница Смерть.

Среди иных картинных галерей
Подобное вы видели едва ли:
В километровом каменном подвале —
Рисунки катакомбовских детей.

Вдоль штольни, как вагонные оконца.
Шел поезд в рай, но двигался в аду.
Одну деталь, одну лишь приведу:
В рисунках – всех – отсутствовало солнце.

Рисунки катакомбовских детей.
Сюжеты, лица втиснуты в оконца.
Победный поезд побывал везде.
Вот только в повесть не светило солнце.

И в мире нет подобных галерей,
С по-детски жуткой точностью эмоций.
Рисунки катакомбовских детей,
Где, ни в одном рисунке, нет солнца.

Нарисую войну, унесу в тишину.
Чтоб ей каменный холст и ни солнца, ни звёзд.
Мир от зла излечить призывалась война.
В катакомбах кричит о войне тишина:

– Солнца нет у войны!
Солнца нет у войны.

Я люблю тех людей, что по зову и гневу
Свою голую правду втащили на площадь из мглы,
Где слепые ощупали шлейф королевы,
И глухие услышали то, что смогли.

Но старый друг дороже двух.
Он даже в ссоре так понятен.
Куда-то облака плывут,
Но не за океаном брат мой.

Он бы не сотворил из банкира кумира,
Кто на горе людском банковал, банковал.
Снова старые грабли для нового мира.
Чтобы не наступить, я в пути себе напевал:

Моя национальность – СНеГ,
За мной летят воспоминанья,
Моё призвание – землянин.
Я неделим – я человек.

Нас делила Свобода когда-то,
Ссоря клонов своих на нацистской пурге.
Но рождественский снег, первозданный порядок,
Вдруг напомнит о друге в Снеговии**, в СНГ.

Мне старый друг – дороже двух.
Он даже в ссоре так понятен.
Куда-то облака плывут,
Но не за океаном брат мой.

Моя национальность СНеГ.
За мной летят воспоминанья.
Моё призвание – землянин.
Я неделим: я – человек.

СНеГ* – житель СНГ, наднациональность (неологизм ).
Снеговия** – СНГ

Забыл я украинский школьный.
По-иностранному эфир…
В насмешку, или по приколу
Мне мову впаривают в титр?

У языков свои оковы.
Я уважаю статус-кво.
Но молвит пушкинскою мовой
Смесь украинцев, крымчаков.

Не в боге – в Пушкине едины.
Пред первым словом был язык.
Душа язычески наивна.
Татарин, грек, или калмык,

Мы все – земляне и мечтами
О светлом полнится земля.
Верните Пушкина крымчанам,
Верните в Киев Кобзаря!

Ведь в Крыму мы сами по себе.
И не подарок мы чужой стране.
Киев, положи где взял.
Это ж Крым – интернационал!
Наш язык – которым говорим:
«Мы – СНеГи государства Крым».

Уеду в Питер, где родные.
Всем до побачення! – Момент!
На ридной мове говорите?
Зачем в России? Документ!

Забыл я украинский школьный;
По-русски бы обнять родню.
Но, и в России я – подпольщик:
Сержант, вот стольничек… адью!

Но в Крыму мы – сами по себе.
Кто нас подарил, какой стране?,
Наш язык?, которым говорим:
«Мистер СНеГ? Так это ж – Крым»!

А в Крыму – там сами по себе.
Вот захотят – и вступят в СНГ.
Киев, положи, где взял.
Это ж – Крым-интернационал.
Наш язык, которым говорим:
Если СНеГ – летите в Крым!

Гордиться нацией невредно;
В любом из нас их не одна.
Горд, что родился в понедельник.
И отделяюсь как страна.

Мы, понедельники, всех круче,
И ваш национальный гон
Лишь говорит, что мы живучи,
Вы ж сдавлены: в тисках погон,

В границах, ритмами, в наречьях,
А мы танцуем, как летим!
Вам cуета, нам – бесконечность
Гороскопических единств.
– #—
Летя над вашим разделеньем,
Где вновь готовится погром,
Родившиеся в понедельник
Объединятся с четвергом.

А вам – словарики, заборы
И маскарады для посла,
Чтоб вавилонская реформа
Вновь языки ваши сплела

В строительстве послевоенном
(Где истеричным почерком
Подпишетесь, что Понедельник
Дружить не должен с Четвергом).
– #—
Но, вдруг, сынок у вас родится
В тот запрещённый вами день?
Гордится перьями синица,
И муравейниками – пень.

Бог, создавая мир, заплакал,
Нас отделяя от Себя.
Мне впитывать Его по каплям,
Об остальном Себе скорбя.

И пусть нацизм ерошит перья.
Я горд быть в обществе другом:
Ко мне зашли на воскресенье
Суббота с другом Четвергом.

Между скалами пляж – так – полоска песка – дефиле.
Там танцует и ждёт и зовёт меня Алие.
Прискачу на осле, прилечу на метле
Дефилировать с ней между скал. Прискакал. Ой-ле-ле!

Только контур Волошина виден в мерцающей мгле,
Только плавки в горошек на юной моей Алие.
Может, всё это вижу я лишь у себя в голове,
Алие?

Я не знаю кто `я: славянин, или же караим?
Онеметь языкам! Ты всё скажешь движеньем одним.
Абрис твой отчеканен на бубне-Луне,
Чтобы в небо кричали: «Станцуй, Алие!»

Подпевают вдали горы и корабли.
Кара-даг, это как? – мы куда-то летим от земли.
Коктебель, в колыбель позови нас обратно к земле!
Алие! О, моя Алие…

Мой Крым, тебя терзают воротилы.
Какие силы кассы теневой
Лишают рыбака его путины,
Чтобы создать придаток сырьевой

Из края благодатного? Из Крыма,
Где каждый клок земли – как благодать…
И на земле, и под землёй – руины.
Вместо скота – бульдозеров стада

Здесь пастбища нашли и под водою,
Уничтожая всё, что там живёт.
Мой бедный Крым! Ведь ничего святого
У тех, кто душу продал за доход.