Валерий Дудаков - Первый – последний. Любовь многолика

Спалило палевым окрасом
В округе зелень, посмотри,
Уныло, тускло и безгласно
Сквозь ветви нотой фонари.

В порывах ветра облетела
Нарядов золотых листва,
Взгляни, моргнуть мы лишь успели,
А словно осень не была.

А как цветистою палитрой
Нас щедро оделял сентябрь,
Казалось, сказка, только быстро
Его богатство вихрь украл.

Здесь осень Пушкина и проза
Тургенева заключена,
Фантом симфоний Берлиоза,
Вивальди «Года времена».

В круженье звуков лес окрашен,
Печален осени наряд,
И съёжились гармони башен,
Чьи окна-клавиши горят.

Пусть и пришедшему не рады,
Не будем осень зря гневить,
Растянет стрелка эстакады
Нам указанье в путь спешить.

Долой унылые сомненья,
Так благодатны дней мечты,
И будем ждать без сожалений
Душевной снежной чистоты.

Не пожар полыхнул, покраснели от ярости кроны,
Слух прошёл о несчастье, мол, лето сентябрь затравил,
И боярышник красные ссадины в листьях зелёных
Обнажил, словно дробью пробитые раны рябин.

И дрожат эти дни непогоды испуганным зайцем,
По просёлкам ночным, наугад, затаясь в холода,
Кто-то ждёт бабье лето – поди ты его распознай-ка,
Не заметили мы, бабы с возу, кобыла в бега.

Взбеленились ветра и берёзы растрёпанной ветви
Обокрали, под утро к рукам позолоту прибрав,
И нахохлился, перья поджав, куст жасмина наседкой,
Все цвета растеряв, сразу курицей мокрою став.

Что пунктиром дожди, так усердно чертили мы в школе,
В первый класс поступив, в дневнике за погодой следя,
И в окно заглянув, будешь вновь вспоминать поневоле,
Проскользнуло как лето в лета, что догнали тебя.

Треплет ветер ветви клёна за порогом,
Это совесть снова спать мне не даёт,
Разметала осень листья по дорогам,
Словно нам билет счастливый даром шлёт.

Что-то память стала подводить с годами,
Вот неважное всплывёт после войны,
Как трамвай бежал Оленьими прудами
И гурьбой цеплялись сзади пацаны.

Всем положено с билетом, в самом деле,
Приблатнённый или просто так нахал,
С грозным взглядом и в погонах на шинели
Безбилетников кондуктор штрафовал.

То не старость, просто осени уловка,
Вспомнив прошлое, как дальше будем жить,
Вот бы знать всё о конечной остановке,
Чтоб заранее трамвай притормозить.

Привыкаем, столько долгих лет терпенья,
Вроде бег, а не туда и не сюда,
И ускорить ход в своём воображенье
Помогает скандинавская ходьба.

Вот найти билет, что всех других дороже,
Убежать в края, где больше повезёт,
Но от странствий не излечит подорожник,
Подорожная в неведомое ждёт.

По протянутой нитке дождя
Лист подняться б хотел,
Но не может,
Вот и падает, тихо кружась
И беззвучно, ну что же,
Пусть к земле, коли к небу нельзя.

Грустно струям под ветром косить,
С сожаленьем поплачут,
И листу посочувствует чуть,
Разве стоит иначе
Мимо нас проскользнувшему
Тайную чуткость явить.

Декораций осыпется вязь,
Побледнеет расцветкой,
Оголяет бесстыдная осень
Замёрзшие ветки,
И кукушка отсчитывать дни
Поспешит, затаясь.

И взгрустнёт завороженный сад,
Наблюдая за сценой,
Арлекин ли то машет листом,
Где Пьеро на арене
Плачет, зрителя чтоб рассмешить,
Только всё невпопад.

Давно живу на даче я без суеты,
Разбудит крик ворон, коль нет им угомона,
И пробивается в шуршании листвы
Незримый зверь, окрас меняя по сезону.

Так утро каждое слагается из снов,
Везде развешены таинственные знаки,
Сквозь иероглифы чернеющих стволов
Услышу лай приветливый собаки.

Протоптанной тропой пройду заглохший сад,
Не торопясь, чтоб повода не дать одышке,
И под ногой негромким выстрелом трещат
Сосны игольчатой серебряные шишки.

Рябины терпкий вкус и дух земли сырой,
Погасшим золотом слетает оперенье клёна,
И лист поймав слегка озябшею рукой,
За черенок его послать к зиме в погоню.

Теперь погоды нрав изменчив и непрост,
И с ветром к ночи дождь порошу сеет,
Но зрелой осени октябрьский рыжий хвост
Вильнёт в снега, и разглядеть уж не успеешь.

Я в Лондоне снова, по крайней мере,
Мне кажется, будто я был вчера.
Иду в галерею, «Купанье в Аньере»
Смотреть, этот странный шедевр Сёра.

Один из восьми, но помню другие,
Быть может, и лучше, хотя не факт,
В траве фигуры полунагие,
А кто в одеждах, кто просто так.

Лишь тёплым июлем такое бывает,
Сюжет, как известно, совсем не нов,
Собачка рыжая вовсе не лает,
Тревожить не хочет наплывших снов.

Белеет у кромки берега парус,
Провис над другою трёхцветный флаг,
Неважно, где молодость, зрелость и старость,
Здесь нет различий: богач – бедняк.

Свобода, равенство, вольность братства,
Французов формула – вот, смотри,
Один на другого готов равняться
И плюхнуться в воду на «раз, два, три».

Особое есть у галлов уменье
Вот так легко проводить досуг,
И день, как праздник, в воображенье,
Раскроешь глаза – гам людской вокруг.

Толпой окружили в музее лица,
Не скрою, от зрителей я устал,
А на картине всего их одиннадцать,
Уже давно я их подсчитал.

Вот быть бы двенадцатым вместе с ними,
Бросить мерехлюндию, да чёрт бы с ней,
На травку прилечь на этой картине,
Жаль только жизнь – не поход в музей.

Его носил я постоянно,