Джеймс Критт - Добрые люди. Стихи и рассказы

В квартире темно, на столе – кружка с чаем,
Разбросаны по полу тетрадные листы.
За столом с карандашом в руке я засыпаю,
На стенах провожая взглядом отблески души.

Стрелки за двенадцать, на кухне только кот.
Его шаги разносятся в пустой квартире,
Как будто к столу кто-то тихо идёт.
Но там никого нет. Как и во всём огромном мире.

Вокруг бушуют жизни краски,
Искрятся там и тут влюблённые глаза.
А мне не верится в эти старые сказки,
В моих глазах – над городом гроза.

Внутри меня какая-то частица
Умирает, останавливая бег.
Ведь не может же так сложиться,
Чтоб в одиночестве сгорал человек.

Может, завтра мы столкнёмся в переулке
И уже не сможем разойтись.
Не нужны будут банальные придумки,
Чтобы позже нам снова найтись.

Дождь закончится быстро, исчезнут и тучи,
Частица продолжит свой прерванный бег,
На город спустится туман пахучий
И не рассеется оставшийся весь век.

На столе окажутся две кружки,
В них клубами остывает чай.
В квартире разольются солнечные струйки,
И ветками сирени коснётся руки май.

Сегодня девятые лунные сутки.
Земля орошается кровью.
Станут видны нам дурные поступки,
Демоны все наши тайны раскроют.

С деревьев ветер срывает листву,
Мечется в тёмном небе гроза.
Не отбрасывая тень свою,
По улицам тихим идёт Сатана.

Каждый услышит голос его,
Каждого тень коснётся.
Не оставит сегодня он никого —
У каждого мир пошатнётся.

Куда не посмотрит взглядом своим,
Там разгорается ссора.
Приказ отдаёт своим часовым:
Во мрак погружается город.

Ступает неслышно, незрим его плащ,
В глазах полыхают пожары.
Позади идёт бедолага пропащий
И пишет за ним мемуары.

Шептались о нём, мол, он – невидимка,
Боязливо зеркал избегали,
А над ними кружилась тёмная дымка,
Надежда и вера в сердцах угасали.

Над городом мрак исчезнет к полудню,
Закончатся лунные сутки.
Где останется тень – догадаться не трудно,
На аллеях умрут незабудки.

Я играю с Дьяволом в игру «Сдаёшься – Не сдаюсь».
Эта игра превратилась в войну, и победителем не выйти никому.
Тысячу лет бои ведём лицом к лицу,
Но так ни на йоту и не приблизились к заветному концу.

Когда его шаги услышу за спиною снова
И тучи повиснут над моей головой, значит, он явится уже скоро.
Значит, опять не смогу вымолвить ни слова,
Почувствую, что по рукам и ногам ржавыми цепями скован.

«Сегодня я пришёл лишить тебя друзей.
Мечтаю посмотреть, что же ты сделаешь, когда они исчезнут из жизни твоей!»
Вокруг так резко стало холодней,
Что я слегка опешил от таких новостей.

И зря я отвлёкся на эту уловку —
Всё это было для мощного удара чистой воды подготовкой.
Жёсткий кулак прошёлся по скуле ловко,
Но и он получил по заслугам – эти годы были отличной тренировкой.

«Сдаёшься?» – крикнет, закрывая рану
Для него, к несчастью, не смертельную.
В глазах меркнет, гаснет свет,
Но сплюнув кровь, отвечу: «Нет.»

Он исчезнет на время, потом вернётся опять.
И именно тогда, когда я немного расслаблюсь и перестану его ждать,
Когда смогу ровно на ногах стоять.
Он вернётся, чтобы снова кого-нибудь отнять

«Сдавайся, Джей, отделаешься только малой кровью.
Идём со мной, и тебе больше не придётся мириться с этой болью.»
В этом сне я даже не повёл бровью,
Уж я-то знаю: этот мерзавец напорется на свои же колья.

Я знаю, завтра он столкнёт меня с обрыва,
Чтобы я немного взбодрился после долгого перерыва.
Дьявол будет наверху стоять и плакать фальшиво,
Дескать, оступился, как несправедливо!

Он подождёт, пока я поднимусь с колен,
А после предложит мне небольшую помощь, но взамен
Я должен буду сдаться. И это обмен?
Он ведь не думает, что я добровольно пойду в этот плен?

Он явится уже через неделю.
Нападёт, как и обычно, без всяких предупреждений.
Его глаз уже на новую жертву нацелен,
Но обставит он всё так, будто я сам виноват, что родители ко мне охладели.

Шепчет в ухо: «Пустяк!»
Чувствую нож под ребром, но стою столбом, как дурак.
«И если ты что-то сделал не так,
Прикройся тем, что на небесах тебе всё простят.»

Сбежав от него, оглянулся назад. За спиной и вокруг – пустота.
В голове пронесётся: «Сам виноват.»
Он не заставлял меня браться за этот канат.
Он хотел, чтобы я, как и все, ушёл с ним в кровавый закат.

Это было давно, и всех шрамов не счесть.
Кровь капает на землю – в этой жизни всего не учесть.
Я хотел было под дерево сесть,
Но бросился прочь, услышав знакомую песнь.

Он слышал меня, он знает, где я.
Одному не уйти. Когда-то мне крылья давали друзья.
В прошлый раз одолжила семья.
Но теперь их нет. Здесь остался только я.

В ушах стучит: «Ну и чего ты этим добьёшься?»
Затормозив, на краю своей же пропасти остановлюсь.
Нагнав меня и отдышавшись, Дьявол спросит: «Ты наконец сдаёшься?»
Закрыв глаза, но так и не увидев крылья, тихо выдохну: «Сдаюсь.»

Я падаю, падаю вниз
И обращаюсь безликой пылью.
На земле среди этих крыс
Я обломал свои белые крылья.

В меня бросают обломками когда-то пылавших,
Сейчас же остывших окаменевших сердец.
Они больше не верят, что я тот самый ангел, рыдавший
Над могилой, когда пал последний боец.
Они гонят меня, проклиная последними грязными словами.
Не одну тысячу вёрст пролетел на крыльях и прошёл я ногами.
И вот сейчас, в последний раз стоя на краю мироздания,
Я понял, что мне надоело за спиной глухое ворчание.

И я падаю, падаю вниз,
Обращаясь безликой забытой пылью.
На земле среди этих крыс
Я обломал свои белые крылья.

«Оступился, сорвался…» – трещали пустые гласа новостителей.
Оступился? Сорвался?! Увольте. Не жертва я несчастного случая —
За мною в чёрных мантиях ходили глухие к воплям истребители.
Удар в спину поглотил гулкий шёпот ветров созвучием.
Чем ближе к земле, тем зловонней становится ветер.
Он сдирает с моих крыльев перья в очередном нелепом пируэте.
Невозможно больше бороться с его мощными порывами.
Кровь обнажает душу мою. Ну ничего. Нас учили быть терпеливыми.

И я падаю, падаю вниз,
Обращаясь безликой забытой пылью.