Ина Близнецова - Вид на небо

я отвечу ей – не печалься,

что на себя возьму – то и моя вина

вера разная, мать. Смерть одна

…

Пахнет завязью яблока —

с древа жизни, душа моя

с древа жизни на этот раз

– искушаю

ибо взял Аллах себе сыновей

нам отдал дочерей,

дочь не-знаю-чья

бегство шестого дня и прочих дней

твоих вспоминаю

и бегство шестого дня и прочих дней

– майя, душа моя,

– майя

Я окликну – и стань за спиной

это земля страстей моих тобой забыта

а ею ты выдана головой

– и заглянем в напиток,

и кто кого,

пленница красной глины, и кто кого

– заглянем в него

когда я окликну

И испробуй яда, душа моя —

неужели нет?

жест оборота тебе, душа моя

пристал, как лота жене

жизнь оборота

и лотос – власам дочерей ея

да и время – предавшая, ничья —

и все же душа – и испробуй яд

– Психея, Лилит, душа моя – Тригия!

пахнет завязью яблока

в круге восьмом, ров четвертый —

земля моя, красная глина —

чем не место для жизни —

но место разве для жизни?

ползут облака в степь —

от горизонта, и до горизонта, и за…

что видно на водах?

…яблоко, душа моя, яблоко и змею

(должники моей памяти – воды…)

напиток близок к броженью

…

а когда он забродит, слаще не будет отравы

и желтые луны взойдут над степью

(и взойдет к ним собачий вой)

как сухие травы из-под стаявшего снега, как сухие травы

и волосы – только плети той же травы и пахнут той же травой

26 апреля 1981

Светлое Христово Воскресение

47 Диалог с Клеопатрой:

«ценою жизни – ночь» – см. «Египетские ночи» Пушкина, ссылка на Аврелия Виктора; принцип обмена: на жизнь.

Поля Иалу – поля блаженных в загробном мире египтян.

«наши тайны разнес арап» – см. «Египетские ночи»,

«Мы проводили вечер на даче»

«а ты его проверила» – Клеопатра, предчувствуя поражение Марка Антония, заранее выбрала легчайшую смерть – опытным путем.

«ты тоже Солнце родила для трона» – сын Клеопатры и Марка Антония – Солнце, дочь – Луна.

«они и до нас добредали» – греки; жрецы, возможно, до Египта, монахи – до Руси.

«Или, лама савахфани» – Боже мой, для чего Ты Меня оставил? – см. Евангелие от Матфея, гл. 27, 46–47.

«Некоторые из стоявших там, слыша это, говорили: Илию зовет Он».

Хармион – рабыня Клеопатры, разделившая ее смерть. В горшке абрикосов была передана змея.

Круг восьмой, ров четвертый – прорицатели, см. Данте, «Божественная комедия», Ад.

Долина тенет [1] Навеяно книгой К. Кастанеды «Учение дона Хуана: Путь знания индейцев-яки».

Подальше от глаз, но ближе к реке.

Как трава растет по степи – бог весть,

этой нельзя рисковать —

но подальше от глаз чужих, отпить

из реки – и прочь, за холмы, где цвет

ей давать, мне – принять в ладонь, поднять его на руке,

а ей —

семенами ветер рисовать,

когда он стих —

и по ветру пускать их.

Но прежде корни добираются до воды,

корни влечет вода. Припомним —

не у самой реки:

корни должны быть длинны – да

и место открытое – дол. Исполним

движения танца, как заведено,

а кто заводил —

бог весть – и берегись,

не увидел бы кто.

Прислушаемся… нет, это поток,

шумит поток.

Потом, пока чертов дикий цветок не дорос до воды,

до подземных вод, водою реки приручим его

– как раз время

и будем с ним говорить – вот

я и говорю: из набегающих волн

не выбрать одну, и значит, напрасны труды

а чертов дикий цветок, чертово семя

слушает, и хоть бы листом шевельнул вопреки,

напившись водой реки.

Теперь, пожалуй, пора ознакомиться с окрестностями растения,

как-то: другие растения, камни – холмы и река

заключают собой пределы,

следовательно, в окрестности не входя. Помнить

необходимо также, что ветер доносит вороний карк

чаще с реки, чем к реке…, что тени

холмов тоже при деле —

приносят ночь, удлиняясь к востоку,

к реке, увлекаемой голосом, как глухарь на току.

В чаше холмов, в окрестностях лотоса – чертовой лилии

подобные ей цветы ожидают ветра и осени,

переносимой по ветру семенами

чертовой лилии – следуя по направлению ветра, считая

кусты чертовых диких цветов – последний из них

замыкает поля владения. Далее

их можно продолжить во времена

ветров, обозначенных семенами, стряхивающими сурьму —

если будет кому.

И наконец, камни, вечные соучастники происходящего,

чья плоть истоньшается так медленно, что плач по душе

преждевременен,

казалось бы…

действительно, вслушаемся в камень… длинное

молчание, пересекаемое длинной трещиной

в камне – движение вдоль нее – ящерица…

вслушаемся в плач молчания, в жалобы

почти бессмертной души и плоти о смертной душе и плоти

вздох камня, трещин его крестовая карта – эль лагарто.

Разговор с ящерками заведем во время цветения чертова лотоса

когда цветок его поднимается на ладони к лицу,

склоненному над ним – будем настороже, пока мы

говоря с цветком, не приметим игру солнечных брызг – огни

слюдяных осколков, зеркальных вкраплений в камне —

и ящерицу,

притихшую в тени камня.

Тогда, не изменяя голоса,

обратимся к ней, а она разнесет по родству:

здравствуй —

– предложим ей хлеба, испеченного нами на углях

на золе гибкой зеленой плоти с примесью

прошлогодней плоти чужого цветка:

не мы начинали игру, за то и платим

бесплодьем побед своих – а ну как простят, не примут

долга, как часто бывает – а ну как…

смейся, звереныш, мы подыграем в свой черед, тени в углах

губ не помеха – тень выйдет в тень

чужого камня во главе угла наших стен.

Стены наши, впрочем, сложены не будут, утешимся тем,

а тогда не все ли равно, что во главе угла —

преломим хлеб и предложим хлеб, продолжим речь —

чертов дикий цветок ящерка обежит теневой стороной,

слева зайдет – тут и следить уголками глаз

пропавшее тело, тень ускользающей плоти и тень

остающуюся – с этого дня и впредь

ящерицы хлеб будут есть с руки

близ чертовой лилии, в чаше холмов у реки.

Поднимается ветер —

время ветров и время медленных вод

рвется невод

из рук ветра – видно, попался в сети

тяжелый улов.

Сроки приспели – осень

воды и ветер добычу влекут – тяжело

чертова лотоса

семя нести ветру и водам, и бросить

нельзя – опустить!

И осторожнее —

небрежности чертов цветок не простит

во дни крестин

никому, тем менее ветру – непрошен

в долине любой

гость, кроме крестного —

птичьего ветра – да и тому дай бог

прянуть в небо

когда возлюбленный голос реки его

к себе призовет

не то обессилит у стебля