Маша Халикова - Цветок папоротника. Стихи, 2014

Ждёшь гостя – выбегаешь за порог…
А дальше будут полтетради строк
И дым под потолок (что не порок —
По крайней мере, если не при детях).
Ну, вот и всё. Теперь мне этим жить.
Что больше мир сумел бы предложить?
Распространить стихи среди чужих,
Не зная сам, куда иначе деть их?

Истолковать циклические сны?
Взыскать налог из розничной цены
Со слабаков, кому ещё нужны
Табак, вино и прочие ловушки?
О, мне смешно, когда мне говорят,
Что я ввожу в себя смертельный яд,
Схожу с ума… Я в сотый раз подряд
Пришла сюда, и мне ужасно скучно.

Мне надоели правила игры,
Мне интересны прочие миры,
И я хочу кому-нибудь открыть,
Что можно быть причудливо одетой,
Носить пять пар серебряных серёг,
Смотреть, как спит затравленный зверёк,
Хранить всё то, что ты бы не сберёг,
И оставаться всё-таки поэтом…

Без соли и перца, конечно, здорóво,
Полезно – но как-то невкусно и пресно.
Смотрю на тебя с середины второго
И не нахожу подходящего места

Для смутного чувства. Налью себе чай как
Привыкла, опять помечтаю о братской
Любви к этим людям. Но белая чайка
Над морем никак не желает стираться.

И солнце, и с выгнутой спинкой дельфин, так
Стремящийся в Вечность. Лишь перетерпи и
Смирись: не помогут талассо-, и фито-,
И прочие виды людской терапии.

Душа очищается только в молитве —
На миг полноты, нестерпимо-глубокий,
Как небо, которое хочет пролиться,
Чтоб освободить вдохновенные строки.

О, мир этот – лишь коридор отражений.
Ты, кажется, тоже чего-то искал и,
Возможно, бы даже добился уже – но
Запутался в сладком густом Зазеркалье.

Да я и сама-то… Здесь осень сквозная,
Льняная салфетка, старинные куклы.
Куда мне тебя поселить – я не знаю.
Да ты и надолго останешься тут ли?

Уйдешь – «муравейными братьями» люди
Облепят; отправятся на антресоли
Ненужные вещи; безвкусные блюда
Начнут подаваться без перца и соли.

Привыкну вставать далеко до рассвета
Под бодрый раскатистый крик петуха и
Купаться в пруду. А прибрежное лето
И встреча – останутся только стихами…

Здесь гибкие стебли цветущих бегоний,
Здесь плавное море ложится к ноге, и
Здесь ты, не изведав ненужных агоний,
В нечаянной строчке достиг апогея.

А там будет осень. Уныло и голо.
И ветер, и ветки, и ветошь, и вето.
Эмоциональный не то чтобы голод —
Скорей, дискомфорт. Недостаточность света.

Затейливый вензель душевных болезней
На всём, что увязло в бессмысленном старом.
И я остаюсь для тебя бесполезным,
Бесслёзным и неисцеляющим даром.

Однажды, освоившись и успокоясь
(Хоть привкус рябиновой осени горек),
Я перемещу в неумелую повесть
И псевдобеседы у тёплого моря,

И беглые сны, где тебя повстречаю,
Бредущего по зарастающим тропам,
И утро за чашкой горячего чая
С вишнёвым листом и кленовым сиропом,

В тоске о царапине на сапоге и
О том, что наш город какой-то другой, не
Живой. В нём, увы, не достичь апогея.
В нём – мелко дрожать от минутных агоний…

Тебя влечёт огонь моей души.
Так ночью мотылёк летит на лампу.
А мне – в тиши ломать карандаши
И рвать листы. Но что тебе я дам-то?

Я жажду в чувствах образов и тем.
Всё ради строк. Пусть это мой позор, но
Стремление к сближению – зачем?
Увы, реальность слишком иллюзорна.

Что принесёт короткий поцелуй
И беглое касанье жарких пальцев?
Придётся прижиматься лбом к стеклу
И горестно шептать: останься, сжалься.

Но как нарушить правила игры,
Где роль моя (и мне совсем не трудно) —
Освобождать орех от кожуры
И пробираться к центру-изумруду?

Моё ли дело, кто придёт потом
Четвертовать состарившихся бéлок?
Так приникаешь влажным алым ртом
К лицу без стрелок. Что мне с этим сделать?

Я жрица, у меня своя судьба.
Опять грустишь без чая и конфет там.
И кажется, что бабочка слаба,
Но в дружбе с хаотическим эффектом

Она имеет силу. Сжать в горсти,
Накрыть сачком? Зовёшь, но я упрямей
И спрячу лампу. Ты меня прости —
Не стоит мотыльку лететь на пламя…

Да что мы знаем о себе самих?
Чего-то ищем, бесконечно спорим.
А существуют только этот миг
И волосы, пропитанные морем,

Каштановые, вьющиеся. Да…
Как только в них уткнусь – я позабудусь.
И ты уже прости меня тогда
За резкость, неуступчивость и грубость.

Ты понимаешь, просто я поэт,
И мне – нести гримасы, маски, лица;
Всё, что в нас есть, и всё, чего в нас нет,
И всё, что нам когда-нибудь приснится.

Мне – ночи ожиданий у двери;
Мне – неприступной, гордой, одинокой.
Но я хочу тебя благодарить —
За чувства, высекающие строки

Из едкого критичного ума,
Из сердца, превратившегося в камень;
За волны и прибрежные дома;
За буквы, заносимые песками;

За горько-шоколадные глаза,
За ароматность роз, за несерьёзность,
За тонкую улыбку, да и за
Мои дебюты в жанре малой прозы;

За этих вездесущих голубей,
Слетевшихся на крошки булки; чаек…
Мы ничего не знаем о себе
И ничего друг другу не прощаем.

Я поцелую завиток кольцом —
И станет легче. Даже если это
Всего лишь миг, случайный беглый сон,
Мелькнувший в ожидании рассвета…

Я хочу быть чиста,
Чтобы чувствовать душу твою.
Но боюсь, я не та,
За кого я себя выдаю.

Я ужасно хрупка.
Серый ж воздух так тесен и стыл,
Что, увы, для рывка
Не достанет отваги и сил.

Как меня понимать?
…Вы сидели одни в темноте ль,
А сердитая мать
Заставляла ложиться в постель,

Так как ей невдомёк
Из-за плотно прикрытой двери,
Что сплетения строк
Разрывают тебя изнутри,

Чтоб пробиться вовне, —
Их уже невозможно убрать.
Что ж, я и при луне
Отыщу карандаш и тетрадь

И продолжу писать —
Не затем, чтоб оставить свой след,
Лишний штрих на часах.
Мне двенадцать – не более – лет.