Наталья Тимофеева - Монологи. Стихи

И под реквием слёз, как под эхо иного сказания
Тени тихо скользят вдоль заброшенных людом дорог.
Им не вычерпать горе горстями, увы, из сознания,
Несовместны убийство, стукачество, подлость – и Бог.

Как живётся вам, черти, в «раю», что устроен по-старому?
Только вышки пока на ремонте, но это – пока.
«Рай» ваш страшен кровавый, он полон такими кошмарами,
Что покажется даром небес гробовая доска!

Не скучайте, вам можно сегодня немного расслабиться,
Написать пару виршиков радостных, родине в масть…
Ну же, родина-джокер, пора бы пошире осклабиться
И от уха до уха раскрыть свою злобную пасть.

Видишь очередь, родина? Жар твой ей боком неистовый,
Но стоят и не морщатся, хоть собрались на убой…
Было дело, недавно здесь кто-то негромко попискивал,
Да ретивых отправила родина в ад на покой.

Голосит петух лужёной глоткой,
Что ему рождение иль смерть.
И каменно-гостевой походкой
Время вновь раскачивает твердь.

Не поймать рукой рукопожатье,
Не объять годов его – двумя…
Вот оно светает. Из кровати
Я смотрю – младенец бытия.

Коротко ли грешное заклятье
От всевластья радужного дня?
Только люди ни черта не братья,
Нет любимых братьев у меня!

Пыжится и тужится столетье,
Как в чужом курятнике петух…
Лишь боюсь в неволе умереть я,
Потеряв и зрение, и слух.

Ночь приблизила дыханье
С ароматом хризантем,
Тьмы холодное касанье,
Тлена лиственного плен.

Как мне выбраться на волю,
Лунный морок превозмочь?
Ветер бесится на поле,
Серебро вплетая в ночь.

Перекат речной неспящий
Брызжет звёздами на луг,
Моет пенно и звеняще
Утонувший лунный круг.

Тени резки и тревожны,
И, спустившись с горных круч,
Осень с робостью острожной
Ловит в сети лунный луч.

И полночное крещендо
Светоносных паутин,
Словно древняя легенда,
Из её сквозит глубин.

На фоне заката запел зимородок:
Хрустальное горлышко, звонкая трель…
А вечер прохладен, прозрачен и кроток,
До снежности зимней – лишь пара недель.

Под пологом леса утихло броженье,
Потоки воздушные чутко-нежны,
И западный ветер в неслышном скольженье
Касается елей под ликом луны.

На позднюю осень надёжа плохая,
Нетвёрдою поступью время вразброд
Под сенью небесной по листьям ступает,
Но, кажется, что никуда не идёт.

И знобкою дрожью рассыпались росы
По иглам и травам, по палой листве…
Нет с осени поздней ни взяток, ни спроса,
Она так давно поселилась во мне!

Вахтовики, старатели на зоне,
Кремлёвских «башен» жадная орда,
Над всеми ними банщик – вор в законе,
В кровавой бане – банная страда.

Вовсю идёт предсмертная помывка,
У старых шаек отвалилось дно…
Вновь главаря латунная отливка
Грядёт плечисто, с прежней заодно.

Над площадью витает дух рутинный,
Палач, осклабясь, пробует топор.
И ждёт народ с покорностью скотины,
И слушает сонливо пошлый вздор.

Вахтовики давно деньгу упёрли,
Лишь добирают крохи под шумок…
На родине допрежь активно мёрли,
Теперь и вовсе повелел сам «бог».

Не улюлюкай, вечность, это данность.
Назад – в болото – скрепная гульба.
Коль выбрали на царствие бездарность,
То расчленёнка царствия – судьба.

Под этим небом вряд ли что-то станет
Из ряда вон, но, может, повезёт,
И вылезет из ада новый Сталин
Под старый гимн, и головы снесёт.

Осенний аромат – настой полынный.
Кружит, ветрами сорвана, листва,
И привкус декабря, айвово-хинный,
Рождает в мыслях горькие слова.

Сильнее всепланетных гравитаций
Меня к себе притягивает власть
Земных стихий, и с ними мне расстаться, —
Как в пустоте безвременья пропасть.

Во мне огонь неистовый не гаснет,
Душа моя прозрачна, как вода.
Земля дала мне мудрости и страсти,
А ветер – мой содружник навсегда.

Но сиротею осенью безмерно,
Скупые знаки нежности ловлю
И ничего не ведаю, наверно,
О тех, кого жалею и люблю.

А осень, поглощённая раздумьем,
Уставшая от праведных забот,
В пальтишке рыжем вместе с новолуньем
По речке тихо в лодочке плывёт.

Над долиной ветра увлекают в полёт облака,
Разделяют и властвуют, треплют седые вихры.
Меж покатых холмов синеву разливает река,
И разводит туман над водой кружевные пары.

Собирается осень бразды свои выдать зиме,
Уходя, прихватить медяки от ноябрьских щедрот
И уснуть мёртвым сном на дырявой линялой кошме,
Положив золотой полосатому полозу в рот.

Под корнями свернувшись, он будет дремать до весны,
Ни еды, ни питья не спрося у змеиной судьбы,
И навеют снега ему долгие зимние сны,
И неясные грёзы обманчивой вьюжной волшбы.

Так остывшая плоть его мне по рожденью близка,
Что хотела бы стать равнодушной и хладной, как он…
Но зовёт меня ветер и, ставшая сутью, строка,
И пылающий страстью огонь, прогоняющий сон.

Не схимница зима, не постница,
Ко мне на двор она не просится,

Цветущих роз не губит холодом,
Глядит в окно свежо и молодо.

Над перевалом ноготь месяца
Игрушкой ёлочною свесится,

Снега на пик Балкан улягутся,
Тогда зима пребудет в радости,

Сойдёт с вершины в звёздном платьице,
А время вновь к весне покатится.

Умело прикинувшись родиной,
Куёт патриотов режим.
На карме отмечен Володиной
День скорби, нависший над ним.

Гадают на картах гадатели,
На гуще кофейной, бобах,
Не вымрут ли вскоре «предатели»,
Навязнет ли правда в зубах.

Гадатели очень доверчивы, —
Им карты не врут и бобы…
Крупы килограмм дорог гречневой,
Но это проказы судьбы.

Ещё предсказатели Грозного
Гадали, на дыбе вися,
Как выйдет из сна коматозного
Россия, счастливая вся.

И будет правитель внимательный
Рабам раздавать ништяки,
И будут собаки гадателей
От голода рвать на куски.