Анатолий Богатых - Против течения. Избранное

В неурочное время,
в неназначенный час —
одинокий меж всеми,
начинай свой рассказ.

Вспомнив вечное дело,
зов тревожный страниц,
уходи под прицелом
неулыбчивых лиц.

И в ночной электричке
сквозь чужую гульбу
уносись, по привычке
поминая судьбу. —

Как везде, нелюдимым.
Богоносцу внимай,
с перегаром и дымом
жуткий воздух вдыхай.

И дорогой большою
горевать не спеши,
не склоняясь душою
под мытарством души.

Но поднявшись до света,
над тетрадью клонись,
ведь безделица эта
называется
жизнь …

Анас твоё страдание хранит,
Хранит от умысла и помышленья злого, —
Мирская власть гражданские оковы
Абрек на троне знаки и значки
Тирана тусклые недвижные зрачки
Огни тюремные да городские флаги
Величье государственной отваги
Свидетельства позорища былого, —
Когда в стихах твоих, аукаясь, звенит,
Овечности, о муках говорит
Его немеркнущее Слово.

Землю свою мы хранить не умели —
и не любили. Тюрьма и тюрьма!
Жизнью играя, смеялись и пели.
Рушили в рабьем бездумье дома.
Счастье сзывая – беду проглядели.
Тысячелетье прошло – онемели.

И подступила предсмертная тьма.

Все мы сошли напоследок с ума:
душу терзает худое веселье,
сердце пронзает отравное зелье, —
пир твой в разгар лихолетья, Чума!

Красное солнышко август отпело.
Белый мой свет занавесил туман.
Враз помертвело.
Вмиг пожелтело.
Осиротело.
Засентябрело…
Что ж ты наделала, как ты посмела?!
Что же ты целилась так неумело,
бедная, бедная
Фанни Каплан?..

О дневном забывая шуме, —
мысли строги, душа чиста, —
я подолгу стою в раздумье
над могилою без креста.

Здесь, под сенью святой Заступника,
под плитою погребена
государственного преступника
вернопреданная жена.
На звенящий мороз и ветры
забайкальские, дикость вьюг, —
променявшая дом свой светлый
и блистательный Петербург.

…Русским бабам мужей и суженых
доводилось встречать с морей,
и с кровавой войны, контуженных,
и безвинных – из лагерей.
А теперь – ожиданий сроки,
горечь правды и сласть обмана,
безысходные, страшные строки
Откровения Иоанна.

Но и нынче, как долгий век назад,
нас в дороге хранят земной
наших преданных, дорогих глаза —
с голубиною чистотой…

Лучших хороним – привычное дело.
Небо дарило, земля отняла.
Плачется осень, а в Русских пределах
празднует век сатанинская мгла.
В землю уходит певучее племя.
В персть обратится болящая плоть.
…Душу твою убаюкает время,
горестный дух упокоит Господь.

День за днём усталость множа,
год идет, клонясь к закату, —
вот ещё небыстро прожит —
бесноватый, вороватый.

Каждый день живёшь как можешь,
всякий день одно и то же,
то ли жвачка, то ли каша:
те же рыла, те же рожи —
и один другого краше —
русофобы,
идиоты,
юдофилы,
патриоты, —
всё смешалось в доме нашем,
всё полно кипящей злобы.

(Ты же понял – жизнь проста:
много муки – больше света.)

Да кому сказать про это,
если нынче правит светом
расписная пустота:
то чернуха, то порнуха,
а точнее – шабаш духа
вдруг воспрявшего скота?
И свобода – от креста.
Вот придумали игру…

(Ты и здесь не ко двору.)

…Тусклый день в декабре до конца поминать:
ветер пылью морозной сечёт по лицу,
а тебе в чистой, смертной рубахе стоять
на Семёновском – людном казённом плацу.
А потом в Заишимье ещё тосковать
и Сибирью брести, кандалами бряцать,
вспоминать запотевший спасительный крест, —
и в народе и вере спасенья искать,
озирая густеющий морок окрест
(кружат бесы, кривляясь, – и прячась во тьму),
и к народу и к вере спасаясь идти.

Но в прозрениях трезвых метаться уму:
ничего не спасти,
не спастись никому…

Как жить и петь, давно диктует враг.
В сплошном кольце бойцы стоять устали.
Всё проиграли? Всё ушло во прах?.. —
Но мы встаём с колен,
отец, —
и встали!

И есть невещный край, нетварный рай,
в дали незримой – золотой на сини, —
здесь отпущаеши , на жительство встречай
земных заступников, Небесная Россия…

…Мы не увидим никогда,
как вянет лето на исходе,
как бродит полая вода,
как тучи снежные заходят;
и будет пуст притихший дом,
где свечи траурные жгли, —
всё будет так…
А мы уйдём,
уйдём
путём всея земли…

Утром проснёшься – белым-бело.
Плывёт в морозном тумане дом.
Птица-синица клюёт в стекло,
требует птица-синица корм.

Прибыло свету, короче тень,
воздух бодрит и без хмеля пьяный.
День Рождества Христова, день
жданный,
намоленный и желанный!

Глядя на пламя свечи своей,
вздрогнешь: и ты всем живым причастен.
Сколько их будет, таких вот дней, —
вспомнишь о них —
и пронзает счастье!..

…За грехи
эта долгая тьма нам, святая моя,
за грехи!..

Тянет влагой ознобной с продрогшей реки.
Поздний час бесприютен, и глух, и незряч.
Сон далёко летит и свободен и волен.
И напрасно пытается ветер – хоть плачь! —
пробудить онемевший язык колоколен.

Что посеяли, то и пожали. Пора
возвращаться на кру ги своя – да отныне
кровь не будет водицей, и сталь топора
не коснётся сыновних голов, как вчера,
не ослепнут глаза в непомерной гордыне.

Вспомни прежнее дело Руси, затворя
телом ломанным, битым – дорогу с Востока.
Крепнет натиск, и жаркая тлеет заря…
И на б е л о м пути, как последний варяг, —
ты на Крестном своём
восстоишь одиноко.