Владимир Попов - Пчёлочка златая. Вторая фольклорная тетрадь

Как проснёшься утром ране,
вёсла вынесешь в руках,
и плывёшь себе в тумане,
словно ангел в облаках.

Развеваются дурманы,
улетучилася мга…
И выходят из тумана
расписные берега.

И осока полна сока —
нагибается иво́й…
Правый бережок высокий,
левый берег заливной.

Воздух чистый и здоровый —
даже приторный, как мёд.
Во-о-он Паранюшка с коровой
по лужочеку идёт.

И гудит мине Паранька,
будто дальняя труба:
– Ты куды в такую рань-то?
Я рукой махну:
– Туда!

Разыгрались нонче жонки.
Девки водят хоровод.
А одна стоит в сторонке,
даже бровью не ведёт.

Ой, ой, симпатэла,
что такая дикая?
Видно, маменька напела,
птичка начирикала.

Разгулялся ветер свежий…
Ах ты, дева – вешний цвет!
А на нашем побережье
и тебя красивше нет.

Ой, ой, симпатэла,
что такая дикая?
Видно, маменька напела,
птичка начирикала.

Ни на что не намекаю,
Но скажу в таком разе́:
прямо, фрейлина какая —
не подъедешь на козе.
Ой, ой, симпатэла,
что такая дикая?
Видно, маменька напела,
птичка начирикала.

Точит тело лихоманка —
больше нечего сказать.
Я весь вылез наизнанку,
чтоб любовь свою казать.

Ой, ой, симпатэла,
что такая дикая?
Видно, маменька напела,
птичка начирикала.

– Ну, какой же ты поэт?
Стих твой безобразный.
Строкулист и стрехулет,
и писец приказный.

– Пощади! В конце концов,
это видно сразу:
я не Пушкин, не Кольцов,
даже не Некрасов.

– Не спеши: дождёмся ночки,
а когда настанет срок,
полюблю я твои строчки,
даже то, что между строк.

Забуранило нынче к вечеру.
Еле теплится огонёк…
Где же ты теперь, мой невстреченный,
мой невенчанный паренёк?

Все дороженьки запорошило.
В небе звёздочки не видать.
Не нашёл меня, мой хорошенький,
и не тянется обнимать.

Не ветру одна, как былиночка.
Посреди людей – и одна…
Где же ты, моя половиночка,
та, что Господом суждена?

Забуранило нынче к вечеру.
Еле теплится огонёк…
Где же ты теперь, мой невстреченный,
мой невенчанный паренёк?

Ходит: юбка наизнанку
да репьи по подолу —
Фроська, девка-гулеванка,
по хозяйскому двору.

То направится в конюшню
и хватается за кнут,
на работника Ванюшку
надеваючи хомут.

То присядет враскоряку
на кротовую нору.
То как гаркнет на собаку —
белька лезет в конуру.

То без дела веселится,
то привалится к стогу…
Непутёвою баби́цей
воцарится на лугу.

Кумачовый плат постелет
и лежит, кубыть, бревно…
Сорок вьюношей слетелись,
словно мухи на гумно.

Скрылось солнышко над лесом,
и зажглися огоньки.
Я иду для интересу
на свиданье у реки.

Паренёк такой хороший:
он не станет обнимать.
Только кофточку наброшу,
если станет холодать.

Мово плечика коснётся
он нечаянно рукой,
и как будто обожгётся —
нерешительный какой!

У влюблённого балбеса
льются слёзыньки из глаз…
Я его для интереса
поцелую восемь раз.

Вот Тюрин нам поёт Рубцова
без италических прикрас.
Звучит таинственное слово —
неторопливый русский бас.

Как будто я в равнине голой
припоминаю отчий кров.
«Всё глуше дом у частокола,
всё нелюдимей шум ветров».

О, этот звук в потоках света,
в неизъяснимый век какой…
Лечу, лечу по воле ветра
с такой щемящею тоской.

Дождь мелкий моросит
сквозь серые просветы.
Седой туман висит
в садах в начале лета.

Куда ни кинешь взгляд —
вокруг такая нега…
И яблони стоят
невестами под снегом.

Мне здесь не одиноко…
Вот, выпучив глаза,
летает возле окон
большая стрекоза.

И, как во время оно,
приветствуя весну,
тяжёлая ворона
садится на сосну.

Цветы глаза закрыли.
Льёт дождь в просветах рам…
И одинокий филин
кричит по вечерам.

Во какие чудеса
нам природа делает:
зацветает майский сад
цветиками белыми.

Розоватый ободок
с краешка теснится.
Посерёдочке глазок
с жёлтыми ресницами.

Полноцветье там и тут,
как в года былинные…
И цветут, цветут, цветут
яблони старинные.

И, смотря из-под руки
на цветов охапки,
молодеют старики,
расцветают бабки.

Мы гуляли вдоль реки —
покормили уток.
А у берега мальки
в это время суток.

Звонко бегали бегом
по травинкам колким.
Не случилось ничего…
А случилось столько!

…Мы брели с тобой домой
медленно-устало.
Над тобой и надо мной
бабочка летала.

Россия с песней старой
живёт в одном бараке.
Романсы на гитаре,
фольклор на балалайке.

Несётся Русь на паре
по свету без утайки:
бояре на гитаре,
народ на балалайке.

Собаки лают за забором —
за красной каменной стеной.
А я иду последним вором
по нашей улице родной.

Собаки бегают и злятся —
я просто вышел погулять.
Чего они меня боятся? —
я не намерен воровать.

Охранник вышел за ворота
и показал мне строгий лик.
Но у него своя работа:
– Ты что здесь ползаешь, старик?

Я супротив его бессилен,
и у меня убогий вид…
На разворованной России
охрана крепкая стоит.