Евгений Гешин - Жизнь по крупицам

Перебранка с вечностью
нам не уготована —
не коси, заплечная,
в этой жизни нового.

Безраздельно рады мы
разделить всё поровну —
но, что сделать надо бы —
не пройти заборами.

По тропе нехоженой
не гуляют парами,
не зовут в прихожую
за рубли, за даром ли.

Не ищи ты истины
в лабиринтах каменных —
как пожар на пристани,
будут слёзы мамины.

Всё равно всё сбудется,
что судьбой положено…
Просто – наша улица
поперёк проложена…

Он с детства был гордым, он был как скала,
огромней нет камня и веса.
Какая природа его соткала,
с какого слепила замеса?!

И ростом он был, словно кедр на холме:
грудь, плечи в три сажени с гаком.
В нём сила кипела, какмясо в котле,
как волны морские за баком!

В былинные годы валил печенег,
как валят деревья ветрами.
От Каспия он доходил до Онег
в ладьях, не возясь с парусами.

Он бил по врагу, словно селезня, влёт,
героем блистал на поверке…
А ныне на кладбище тихо гниёт,
убитый в разборке на «стрелке».

В этих сутках давно не найти полчаса,
от которых ему быть пьяным.
Не дарите, хотя бы сутра, небеса,
эти стигмы и рваные раны!

Он в звериной тоске взгромоздился на крест
и желаньем свершений вытек…
Почему-то всегда рвут оковы окрест,
ослабевшие руки от пыток.

В искривлённой губе весь немыслимый вздор
и усмешка: скажи всем смело,

кто же держит тебя на мосту без опор,
кто толкает в загривок на дело?!

Пусть давно уже обжито место у рва,
где лишь ручку поэта сыщем.
Расстреляет нас власть за простые слова
и за то, что попало пишем…

Как-то время-времечко было наше брошено,
в сером пыльнике за пригорком спрятано,
и не ищем мы ничего хорошего,
хоть и жаль его на прокат не взятого.

Можно всем давно здесь часы выбрасывать —
на какой они… на пути безвременья?!
Не тряси, монах, своей черной рясою —
нам известно то, что взойдёт из семени…

И, хотя не ждём, но когда объявится —
снимет грех с души, не добавит лишнего,
заберёт с собой, где свобода плавится
в золотом котле на руках всевышнего.

Чудес за тучами не жди,
пускай, тягучи, как елей,
пройдут по городу дожди
ступнями мокрыми аллей.

Сольются истово ручьи
в объятьях жарких площадей
и обещания ничьи,
и чьи-то мысли без затей.

Из глаз распахнутых витрин
прольются слёзы Бомарше.
Как не жалей судьбу вообще —
так не промокнешь до седин.

Как не выходит из ворот,
что нас с рожденья бережёт,
что все дожди переживёт,
хотя, скорей, наоборот…
Пройдут по городу дожди.
И будет чистым как слеза
всё то, что копится в груди,
всё, что отмыть уже нельзя.

Пройдут по городу дожди
ступнями мокрыми аллей.
Чудес за тучами не жди,
но и о жизни не жалей.

Не умножайте сущего другими домыслами,
когда понятен правильный ответ.
Сосна качается – от ветра, знаем точно все мы, —
за это ей над палубой скрипеть.

Не бередите истины, прошитые в законы,
что будет – так тому и быть.
Деревья для того и распускают свои кроны,
чтоб было чем-то корни защитить.

Гиперболой взлетая над значительным событьем,
не забывай простого бытия.
Печальнее всего, что в облаках легко в забытье,
а падать, может – участь не твоя?!

Это она всё сводила с ума устроителей Grammy.
Падала публика в непостижимую бездну оркестра,
где за пюпитрами прятались скромные гении,
не признавая над нею любого секвестра.

Пела надежду – в утробе безжизненных зданий —
и о пропащих, но с нею гулявших по крышам…
Мир – это сборище грешников в звуках забытых преданий,
тихо мечтающих, чтобы их кто-то услышал.

Ещё загар цеплялся с кожею,
и солнце жарило песок,
и поцелуй, сутра отложенный,
казалось, был не одинок.

Бежали россыпью за бликами
осколки летней синевы
и, до сияния отмытыми,
лежали бронзовые львы.

И что-то в воздухе нанизано,
что ощущаешь на весу,
чего постигнуть нужно сызнова,
отмерить, очертить вовсю…

Бурлила улица лавиною
машин блестящих кузовов,

и поцелуй с улыбкой львиною
был к продолжению готов.

Всё не спится ему, всё не спится —
и не то, что больной и усталый,
собирается жизнь по крупицам,
чтоб кормить старость зёрнышком малым.

Но посеял запас, весь посеял,
не надеясь в стечение судеб,
полагал, что такая затея
непременно богатством прибудет.

И пахал, и горбатился, думал —
на земле ничего так не всходит…
Куча дел, бесконечная сумма,
подтвержденьем была на исходе.

Но не спится ему, ох, не спится.
Он посеял зерно, всё посеял…
Отчего же не зреет пшеница,
а растёт белена среди плевел?!

Он сложен, словно Хаос,
угрюм, свиреп, как Ужас.
И искренне казалось,
был никому не нужен.

Грозил он отовсюду
разрушить в одночасье
дающий город люду
жильё, тепло и счастье.

Не требуя молитвы,
он гнал и рвал на части
известные мотивы
обещанных ненастий.