Бахтиёр Ирмухамедов - Избранные нетленки в одном томе

Когда подлец улыбкой блудной
Тебя в порочное ввергал,
Как в эти дни мой дух страдал
В своей истоме безрассудной!
Как я пытался удержать
Тебя от ветреных падений,
Твоих опасных заблуждений,
Что с ним положено лежать!
Как я метал и рвал, и бился
О стену мрачной головой!
Но всё напрасно! Роковой
Исход коварно совершился.
И всё ж настанет, верю я,
День неминуемой расплаты —
И предводителя разврата
Настигнет кара бытия.

У тебя я, конечно, не первый.
Но твоя бесподобная стать,
Может быть, будет мною шедевры
О высокой любви создавать.

И если мир вдруг вздумает прославить
Нашедшего покой в безумии своём —
Как я хотел бы, милая, оставить
Тебе всё то, что в будущем моём!

Я вам сегодня расскажу,
Как был я предан миражу,
Как не сберёг я головы
Под гильотиною молвы.
Я вам сегодня объясню,
Как погубили вы весну,
Как ваши гиблые дела
Плодили ложь и подлость зла.
Я вам сегодня не воздам
За клевету и сплетен хлам,
За то, что милая моя
Теперь не верует в меня.
Я вам сегодня не в упрёк
Скажу, что мой настанет срок —
И всё, что мне пришлось познать,
Я обращу вам в благодать.
Я вам сегодня всё прощу! —
И даже то, что я грущу
Об ускользнувшем мираже,
Что я не тот, кем был, уже.

Я всё равно люблю тебя.
Ты у меня одна такая.
Страдать мне нравится, любя,
Любить мне нравится, страдая.
Как много зла и клеветы
Мы пережили в эти годы,
Не отрекаясь от мечты
Пустым завистникам в угоду!
Им не понять, чем жили мы:
Чужое счастье нищих бесит.
Но верь, мы вырвемся из тьмы:
Природа всё уравновесит!
Пускай сейчас мы лишены
Высоких тайн святых волнений,
Когда нам были не страшны
Порывы сладких вдохновений,
Но будет жизнь ещё светлей,
И солнце – ярче и огромней;
И мы для новых чистых дней
Забудем все былые громы.
И оттого во мне трубят
Слова, страданьям потакая:
Я всё равно люблю тебя! —
Ты у меня одна такая!

«Куда ты держишь путь,
Куда дорогу держишь?».
«Туда, куда-нибудь, —
Ответил тихо дервиш.-
Мне всё равно, куда —
Подальше бы от злобы:
С людьми – одна беда».
И мы умолкли оба.
И долго молча шли
Мы с ним одной дорогой,
И не было вдали
Приютного порога,
И каждый о своём
Молчал, как о святыне.
Уж ночь. И мы вдвоём
Уже брели в пустыне.
У каждого своя
В душе и боль, и мука.
Как сущность бытия —
Печали и разлука.
Устав, присели мы
На перекрёстке ветров —
Два странника из тьмы
Исчезнувшего света.
И дервиш, будто вдаль,
Промолвил отрешённо:
«Бескрайняя печаль —
Лишь тем, кто жил влюблённо.
Благословен, кто знал
Любви высокой тайны.
Поверь мне, Идеал
Даётся не случайно».
Всю ночь и до утра
Витал мираж далёкий.
Былое как игра
Предстало вдруг в истоке.
И молча встали мы,
И в путь-дорогу снова
И с лёгкостью сумы,
И с тяжестью былого.
И каждого свои
Жгли боли многократно.
Недолог путь к любви,
Но долог путь обратно…

Благодарю Тебя, Создатель,
За смертный ток в моей крови,
За то, что друг всегда предатель,
За то, что нет любви в любви,
За то, что пагубное в силе,
За то, что чистое в грязи,
За то, что канули мессии
В связи с Тобой и не в связи;
За бесконечное в конечном,
За вечность мига, и за то,
Что мне в лицо плюётся встречный,
А я не ведаю, за что.
Благодарю за униженья,
За изобилие ослов,
За столь мучительное жженье
Неизречённых мною слов.
Благодарю за даль в тумане,
Благодарю за близь в дыму,
За жизнь, прожитую в обмане,
За предстоящий шаг во тьму.
Благодарю Тебя врагами
И прахом сгинувшей мечты
За то, что прошлыми веками
Я одурманен, как и Ты.
Благодарю за благодарность,
Мной исторгаемую в ночь,
За гениальность и бездарность
Моих стихов, их бред и сочь.
Благодарю, что сквозь несчастье,
Толпой затоптанный певец,
В Твоём сомнительном всевластье
Не усомнился я, Творец!

Нет, ты не вспомнишь обо мне,
Когда с другим начнёшь ласкаться,
Когда твой шёлк на простыне
Не передумает плескаться.
Нет, ты не вспомнишь обо мне.

Любимая, в моей стране,
Где даже воздух дышит новью,
Чинары просят при луне,
Чтоб ветер нежил их любовью.
Но ты не вспомнишь обо мне…

Себя поставлю я к стене,
Воображу тебя с винтовкой,
Сознаюсь в призрачной вине
И прикажу: «Стреляй, плутовка!».
Нет, ты не вспомнишь обо мне.

Пройдут года, и в седине
Необратимости зеркальной
Я буду где-нибудь вовне
Твоей безлюдности печальной.
Нет, ты не вспомнишь обо мне.

Нет, ты не вспомнишь обо мне
И там, где нет, кого обидеть,
Кого любить наедине,
Кого прилюдно ненавидеть…
Нет… ты не вспомнишь обо мне…

И мне хотелось быть таким,
Каким был тот, сказавший мудро:
«Закрой глаза и стань глухим,
Не доверяй слова другим,
Лицо сокрой под маской пудры —
Тогда лишь завтрашнее утро
Ты встретишь, жив и невредим».
Но я не смог. Я вышел в люд
Глупцом распахнутым, как ветер;
Глаза открыл – разврат и блуд;
Слух обострил – хула иуд;
В лицо плюют, улыбку встретив…
Но я не проклял всё на свете
И в ночь вершу свой смертный труд.

Ты не сказала «До свидания»
Тому, кто «Здравствуй» заслужил,
Кто самого себя вложил
В тобой рождённые страдания.
Ступая радостно на трап,
Входя во чрево самолёта,
Во время дальнего полёта,
При свете ярком чуждых ламп,
Какие мысли отгоняла ты,
Гнала какие чувства прочь,
И что смогла ты превозмочь
Вразрез порывам нервной памяти?
Нет, ты не вспомнила его
Ни до, ни после приземленья:
Тобой владели обольщенья
Страны, построившей «Арго».
И вот, когда твои блуждания
Тебя в эдем не привели,
Произнеси с чужой земли
Не сказанное «До свидания»;
И он услышит и простит
Твой дух, подверженный мытарству,
И в миг, когда ты скажешь «Здравствуй»,
Он боль свою угомонит.

Сегодня я создам стихи
Без лишних слов, без шелухи,
Ещё не ведаю, о чём:
Быть может, о весне с грачом,
А может, просто о любви
Или о вялости в крови;
Вполне возможно, я вернусь
На краткий миг в былую грусть
И как-нибудь посредством рифм
Разворошу забытый миф.
Знать не могу я наперёд,
О чём мне Муза напоёт.
Но знаю я наверняка,
Что ни одна моя строка,
Как дань скитальческой судьбе,
Не прослезится о тебе.