Николай Колос - Брызги ультрамарина

Толь во вторник, а быть может, в среду,
Но когда мне стало невтерпёж,
Заикаясь, я спросил у деда:
«Что такое – чувственная дрожь?

Поцелуи… что это такое,
Что без них и дня я не могу,
Что без них лишаюсь я покоя —
Хоть на цепь, а к милой убегу?!

А ведь есть красивая соседка,
Обними! И… сядь на свою мель.
Но глаза к ней устремляю редко,
А бегу за тридевять земель!

Ведь она и вздорна, и спесива —
Непонятно, что же так пленит?!
Присмотрюсь – и, вовсе, некрасива,
Ну, а душу тянет… как магнит!».

«А любовь? – Что весит это слово,
Что как курс, сквозь бури, кораблю?!
Ведь на смерть влюблённые готовы,
Лишь сказать любимой: «Я люблю»!

Старый дед затылок смачно чешет —
Видно дразнит присмиревших блох.
А я жду… что он такое сбрешет? —
Но молчит дед… будто бы оглох!

«Что ж ты блох так ублажаешь чинно,
Или их немыслимая рать?!
Или есть, какая-то причина,
Чтобы мне об этом не сказать»?

«Ишь, запрос! – Земные круговерти…
Чтобы их, как следует, познать,
Лишь придут за полчаса до смерти! —
Ну а мне, не к спеху умирать!

Ну, а раньше правду не услышишь,
Раньше, счастье жизни не понять.
Но о нём… уже ты не напишешь! —
Умирая, нет нужды писать…

Что-то ляпнуть? – Тайну испоганишь!
Ведь Любовь – она без фонарей! —
Прописать всё – нужно наварганить
Миллиарды разных словарей!

Но пришла ко мне одна догадка,
Поцелуи… и ломают лёд,
Они будут трепетны и сладки, —
Но разлива разного тот мёд! —

Много раз твой сад листва усыплет,
А весна – пленительный искус,
Только мёд твой никому не выпить! —
За печатью тайный его вкус.

Потому… и миллиард обличий —
Сложишь все – не охватить итог!
Полагаю, что Любви Величье —
Это был, и есть, и будет… Бог!

Благородный романс созидают невинным обманом,
А потом, это всё, превращают в чарующий дым,
Говорят, что без них, не бывает серьёзных романов,
Говорят, что без них, будешь ты как изгой, нелюбим.

Я влюблялся в неё, не горели, не таяли свечи,
Я поклялся в любви, не в дыму от лесного костра,
И не знал я, что есть при свечах романтический вечер,
Повстречал я её на рабочем трамвае… с утра.

Я спросил: «Как дела»? Но она – ничего не сказала,
На один только миг, задержала задумчивый взгляд,
И в открытую дверь, не взглянув на меня, убежала,
Я под скрежет колес, ей вдогонку кричал… невпопад.

А потом… каждый день по утрам в проходной, у завода,
Чтоб начать разговор, задавал ей вопрос: «Как дела?».
Даже темы менял – про кино, про футбол и погоду…
Но… молчала она… только сердце огнём обожгла.

Я уже обречён – с замиранием сердца, встречаю,
А потом нахожусь у станка, как в дыму и бреду,
Так скажите же ей, что я в топке любовной сгораю! —
Ведь я клялся в любви! – Я надеюсь… я верю… я жду…

Прости за подозренье и упрёки! —
Не хмурь лицо, не злись и не суди!
И выбрось все неверия и склоки,
Дай руку! – Улыбнись и подойди.

На всё взгляну понятливей и шире,
Я не дойду до гнусного предела. —
А что, когда-то, не меня любила,
Себе скажу: «Какое моё дело»!

Все эпизоды превращу в пылинки,
Я эпизоды – просто не замечу,
Затянут мхи вчерашние тропинки,
Я на другой дороге тебя встречу.

Ты просияешь яркою мечтою,
А я твой образ высеку из камня,
Я всё на свете заслоню тобою,
Я твоё имя понесу как знамя!

События ненужные забуду,
Я извлеку из прошлого уроки,
Тобою жить, любить тебя я буду,
Прости за подозренья и упрёки.

Изначально спросил я у Бога,
И лбом стучал —
Где моя основная дорога?
Но Бог молчал.

А когда я увидел вначале
Плохой итог,
То мне все через хохот кричали —
Велел так Бог.

И зловеще в глаза мне шептали —
Ты не ропщи!
А дорога – всего лишь детали! —
Сам поищи.

Я метался вслепую по миру —
Хотел утех,
А, в награду, любимый кумир мой —
Дарил мне грех.

А когда, уже из невозврата,
Хотел назад,
То в лучах огневого заката —
Увидел Ад.

Все грехи попытался оставить,
Хотел домой,
Но мне крикнул с улыбкою Дьявол:
«Теперь ты мой!».

Богу ставил пудовые свечи,
И бился лбом,
Только слышал я Дьявола речи:
«В Аду твой дом!».

И душа, что пылает огнями,
Во мне кричит.
Бога жду я ночами и днями … —
А он молчит…

И искрится вино, и томится в бокалах хрустальных…
Неподдельно грустит одинокий в вазоне цветок…
Заблудилась звезда… и… слезинкой на ужин прощальный…
Задержался у глаз, увлажнённый слезами, платок.

И светлел горизонт, умывался росинкою Божьей,
И, хотелось застыть, и хотелось печально молчать —
Все слова, в этот миг, были б просто заведомой ложью,
И совсем, не затем, что кому-то хотелось солгать.

Всю любовь, весь восторг, до конца камертоном пропели.
Была радость вчера, а сегодня над морем рассвет,
Как крупинками льда, в глазах скорбные искорки зрели…
Тихо падает шаль, после танца, на скользкий паркет.

Танго плавно скользит, а минуты как лань убегали,
И вливались в табун… в бесконечность божественных струй,
Губы выдали дрожь и, с горячим дыханием, ждали,
Чтобы влить навсегда наш союз в неземной поцелуй.

Ну, а я всё просил… угрызением совесть не мучить,
Не тереть своих глаз, не кривить от страдания рот…
Для тебя и меня – это лишь неупущенный случай,
Нам его подарил, напрокат, невидимка-Эрот.

Ты и я в этот Мир не пришли с измеренья иного,
Мы живём под Луной, при дарованном Солнцем тепле,
Но чего-то ещё ищем в сердце своём неземного,
Чтобы зуд утолить на своей горьковатой земле.

Я суда не боюсь – в Божьей сути нет места измене,
Мы не рвали с тобой человечества главную нить. —
Лишь на время ушли из морально-греховного плена,
Чтоб себя осознать, окружающий мир оценить.

Танец кровь горячит, но как стимул уже он не нужен,
Ты танцуешь без слов, своим трепетом льнёшься ко мне,
Но заешь мою плоть, завтра ночью, с обманутым мужем,
Я цветы подарю, без излишних эмоций… жене.