Маргарита Агашина - Сочинения. Книга 1. О себе. Стихотворения

…Но придёт человек,
о котором убитый мечтал.

Он придет. Ведь его
не удержат ни войны, ни грозы.
Он поддержит меня,
он без слов мне прикажет: – Иди!
Пусть же слёзы мои,
Несдержимые, горькие слёзы
пронесутся над ним,
словно щедрые жизнью дожди!

Пусть от них забелеет
цветами оконная рама,
разольются ручьи
лепестков и былинок в саду.
Он к окну подбежит,
бросит мячик
и крикнет мне: – Мама!
И куда я тогда
от него, золотого, уйду?

И кому я отдам?
И на что я его променяю,
если он – это я,
если он – это больше, чем я,
если он – это то,
для чего не сдаваться должна я,
чего ждёшь от меня ты,
родная Отчизна моя?!

Я такая,
какой ты меня воспитала,
и какой ты хотела увидеть меня.
Я стою. Я живу.
Я не плачу и я не устала!
Я готова для самого —
самого трудного дня.

Я готова всё вынести,
я уж вынесла много.
Я впервые в беде
и её победила, беду.
И лежит предо мною
одна – и прямая – дорога.
И по этой дороге
я сына вперед поведу.

Сын мой! День мой!
Большой, дорогой, неустанный!
Вечера допоздна,
ночь бессонниц, тревог и труда.
Здравствуй, первая трудность,
которой гордиться я стану!
Настежь двери: пусть видно,
как в комнату входят года!

Вот и всё.
Идет пятидесятый.
Летний луч запутался в окне.
Бегают весёлые ребята
по большой и ласковой стране.

Есть в стране для них дома и книжки,
есть земля, чтоб хлеб для них растить,
фабрики, чтоб сделать им пальтишки,
армия, чтоб их оборонить.

Их везде улыбками встречают,
маленьких весёлых сорванцов.
Кажется, они не замечают,
что они не видели отцов.

В самом деле, что им нужно, детям?
Сыт, обут – и вроде все дела!
…Но сынишка
с первых дней заметил,
что война над Родиной прошла.

До сих пор я часто вспоминаю:
ласковые волны ветерка,
праздничное утро Первомая,
движутся по улицам войска.

Конники стоят на перекрёстке,
маленьким не видно за людьми.
Чей-то мальчик в новенькой матроске
звонко крикнул:
– Папа, подними!

И уже вверху, над всеми нами,
рассмеялся громко, горячо
и вцепился смелыми руками
в крепкое отцовское плечо.

Мой взглянул на мальчика и замер,
словно к месту своему прирос.
И смотрел он детскими глазами,
полными таких недетских слез,

что хотелось броситься и – мимо,
растолкав весёлые ряды,
спрятать сына от непоправимой,
в первый раз им понятой беды.

Но стоявший возле мостовой —
загорелый, сильный, высоченный —
взял сынишку на руки военный!
И подбросил вверх над головой.

Вверх, туда, где теплый майский ветер
встретил сына трепетом знамен.
И нигде на целом белом свете
не было счастливее, чем он,

этот сын моей большой земли,
этот мальчик с круглыми щеками,
на которых, словно ручейками,
высохшие слёзы пролегли…

Вот и всё.
Прохладно. Вечереет.
Сумерки качнулись у окна.
…Вот в такие сумерки в Корее
ожила проклятая война.

Но опять – от края и до края —
Встал народ за Родину стеной,
Не в стихах, а в битвах повторяя
быль, сейчас рассказанную мной.

Он, как мы, снесёт бои и беды
и поднимет на руки сирот.
И корейский мальчик в День Победы
к гимнастерке воина прильнёт.

Я сына уложу сегодня рано,
не зажигая в комнате огня,
И далеко, за краем океана,
ты будешь слушать в этот час меня.

Поправит распустившиеся прядки
твоя простая тёплая рука.
Ты, может быть, наклонишься к кроватке,
посмотришь на уснувшего сынка.

Закрутишь нервно пуговку на блузке,
начнешь платок к ресницам прижимать.
И ничего, что я пишу по-русски:
ты всё равно должна меня понять.

Твой муж летит над городом Либава,
под ним – чужая мирная страна.
На это слово я имею право
затем, что я – такая – не одна.

Пускай оно несется, слово это,
за сотни гор, за тысячи морей.
Его во всех частях и странах света
услышат миллионы матерей.

Пойми его, мое простое слово:
мы не боимся, мы закалены.
Мы защищать своих детей готовы.
Но ты пойми: мы не хотим войны!

Мы не хотим, чтобы на поле боя
опять шагали тысячи бойцов,
чтоб стало черным небо голубое,
а дети оставались без отцов.

Ты тоже мать.
Так встань же вместе с нами,
прижми ребёнка своего к груди.
Ты не одна! Нас много – погляди:
в Москве, в Корее, в Лондоне, Вьетнаме.

Ты не одна —
нас много в этой схватке
за то, чтоб мир – народам всей Земли,
чтоб сын твой тихо спал в своей кроватке
и делал из бумаги корабли.

Чтоб солнце, подымаясь на рассвете,
росою засверкало по траве.
Чтобы смеялись, пели, жили дети
В Америке, в Корее и в Москве.

Что было, то было:
закат заалел…
Сама полюбила —
никто не велел.

Подруг не ругаю,
родных не корю.
В тепле замерзаю
и в стужу горю.

Что было, то было…
Скрывать не могла.
Я гордость забыла —
к нему подошла.

А он мне ответил:
– Не плачь, не велю.
Не ты виновата,
другую люблю…

Что было, то было!
И – нет ничего.
Люблю, как любила,
его одного.

Я плакать – не плачу:
мне он не велит.
А горе – не море.
Пройдет. Отболит.

Ты тоже родился в России —
краю полевом и лесном.
У нас в каждой песне —
берёзка,
берёза под каждым окном.

На каждой весенней поляне
их белый живой хоровод.
Но есть в Волгограде берёзка —
увидишь, и сердце замрёт.

Её привезли издалека
в края, где шумят ковыли.
Как трудно она привыкала
к огню волгоградской земли,

как долго она тосковала
о светлых лесах на Руси —
лежат под берёзкой ребята —
об этом у них расспроси.

Трава под берёзкой не смята —
никто из земли не вставал.
но как это нужно солдату,
чтоб кто-то над ним горевал.

И плакал – светло, как невеста,
и помнил – навеки, как мать!
Ты тоже родился солдатом —
тебе ли того не понять.

Ты тоже родился в России —
берёзовом, милом краю.
Теперь, где ни встретишь берёзу,
ты вспомнишь берёзку мою,