Владимир Маталасов - Голубая дымка былого. Поэтическая подборка

И торжество познания, лишь только разуму присущего,
Рождает всплеск престиссимо, чтоб мыслью быстротечною
Преобладать над скоростью течения начал грядущего
Путём послевоздействия величиной конечною.

Мы движемся недвижимо в пространства формы облачённые,
На ощупь продвигаемся, пульс жизни явно чувствуя,
Вторгаясь космофункцией в пределы неопределённые,
Что зиждется на опыте, ему во всём сопутствуя.

Мир многогранный многолик, он в область тайных
сфер вторгается,
Где нет нас, в то же время есть тройное преломление
В объёме линз пространственных: там время гравиискажается
На временных участках форм, без видоизменения.

Блуждаем тенью зыбкою в координатах мы пространственных,
Где место есть великому, где место есть ничтожному,
То исчезая призраком средь эфемерных действ убранственных,
То возрождаясь Фениксом по смыслу непреложному.

По счёту по глобальному – мы есть-нас нет, и тем всё сказано,
Мы самоустраняемся сквозь призму неизвестности;
Нас – полное отсутствие там, где Его перстом указано,
И полное излишество в присутствии суетности.

За круга квадратурою ни зги не видно: зреть не велено;
Летим в неё безропотно с фронтальным ускорением,
Не в состоянье будучи дознаться сколько ж нам отмерено
В координатах призрачных скитаться пред забвением.

Там, на приморском бульваре,
Где кипарисы цветут,
Встретил Серёжка девушку Варю
В стайке весёлых подруг.

Встретил, и тут же влюбился
В смуглого свежесть лица,
В чёрные брови, в косы, в ресницы,
И в голубые глаза.

Взгляды их, лишь на мгновенье,
Вспыхнули светом зари,
Но только оба, в миг откровенья,
Мимо друг друга прошли.

То лишь случайная встреча
В жизни мальчишки была:
Сколько их будет!.. И загоралась
В небе ночная звезда.

Я шестистопным крою ямбом и хореем,
Затем сопфической строфою и рондо,
Бью пятисложником по разным логаэдам,
Гекзаметром стелюсь – мне всё одно.

И буриме просодией на вольный стих ложится,
Верлибр в секстину с тропом целится стопой,
Вот перевертень с дактилем резвится,
С версифицированным метром и строкой.

Струится монорим и моностих с арузом,
Рефрен с пеоном впендрились в спондей,
И белый стих округлился арбузом,
В четверостишье превратившись поскорей.

И силлабо-тонический партаксис на трохее
Всё метит в сильно-слабые места,
Чтоб влезть на стихотворном на размере
На пьедестал пьеты и кой-куда.

Переакцентуация двустишия вершится,
И слог на рифму прётся, напролом,
Да будет стих! Да пусть в глазах двоится!
И я вершу, чтоб сделать ход конём.

Объятый вечностью и времени подвластный,
Стою на тонкой разделительной черте
Двух бесконечностей, одной ногою в прошлом,
Другой – где будущности контуры не прочны,

Где хода мыслям быстротечным нет:
Разброд в них полный, без созвучья и согласья.
Цветастых точек, линий ломаных узор,
И вереница лиц давно забытых в одночасье,
Родных до боли, что волнуют и туманят взор.

Чересполосье в крапинку туманною завесой
Прикрыто, словно легковесною вуалью.
Спиралью сказочной и вычурно-белесой,
Закрученную призрачным повесой
Былых времён, вонзаюсь вертикалью
В метафизическую, жидкую среду.

Я отболел своё, я отстрадал душою;
Глас неба призывает, я к нему лечу.
Когда умру – ничто не вечно под луною, —
Перекрести меня, потом задуй свечу.

Игра воображения в цветах калейдоскопа:
Мелькание событий, образов, фигур,
Чередованье их в лучах гелиотропа,
То в нём порядок, то сплошной сумбур.

Вдруг вспышка, с чёрной точкой посредине,
Растёт она сквозь булькающий зуммер,
Перекрывая свет, его уж нет впомине.
Черным-черно. Легко мне. Всё! Я умер!

Не уходи, я всё прощу —
Измен жестокие уроки,
Несправедливые упрёки,
Мне всё равно, я не ропщу.

В груди моей огонь любви
Пылает пламенною страстью,
Звездой немеркнущей в ненастье,
Святым обетом «на крови».

Душа моя тобой болит,
Щемит и плачет и рыдает,
Надежды миг предвосхищает.
Пусть ангел твой тебя хранит!

Снимите шляпы перед мыслью, господа,
Пред высшей точкой иерархии достоинств;
В изысканных манерах и тонах
Склоните головы свои, свершая поиск
В сусеках памяти одной из ипостасей,
Созвучной только формуле Вселенной
И логике всепоглощающих начал,
Её константы унитарно-неизменной.

Предпочитаемое издревле главенство
Субстанции эфирной, невесомой,
Предполагает вектор совершенства,
Что миром правит в общности искомой.

Откуда поле, источаемое еле
На вид невзрачным, блеклым, серым веществом,
Берётся, нам неведомо доселе,
И трансформируется, формою влеком.

Нам дарит мысль минуты откровенья,
Возносит к дальним, неизведанным мирам
В кратчайший миг, в одно мгновенье,
Иль ниц бросает вдруг к своим стопам.

А посему по полной застегнитесь,
Поправьте галстук новый, лацкан пиджака,
Расслабьтесь внутренне и внешне соберитесь!
Снимите шляпы перед мыслью, господа!

Обозначь меня тонкой линией,
Лёгким пёрышком, дуновением,
Звёздной россыпью, белым инеем,
Тихим шёпотом, откровением.

Всё что в силах дать, я тебе отдам:
Зори вешние, ночи ясные,
Плеск воды речной, пенье соловья,
Шум листвы дубров, ночи страстные.

Я давно твоя наречённая,
И судьбой навек мы повязаны,
Тихим ангелом, не прощённою,
Над тобой кружить мне заказано.

Перламутровой поволокою,
Словно тонкою паутиною
Прикрываю суть потаённую
Тайны вечного мироздания.

Тонко чувствуя мысль изящную,
Подсознанием изощрённую,
Вдруг коснусь крылом проходящего
Мимо, знанием испещрённого.

Принимай меня уж такой, как есть,
Не глумись, не шей ниткой белою,
Я природа есьмь, ты же – человек,
Гомосапиенс, покровитель мой.

Мы ловим кайф, вдыхая фимиам
Благочестивейших порывов совершенства;
Здесь электрическая ночь,
и электрические искры там,
Где вороха любви и благоденства.