Дмитрий Близнюк - Моментальное фото. Стихи, мини-верлибры

***
скучающие вороны
гуляли по поляне зимнего парка.
это гуляли души проклятых почтальонов,
что посмели вскрыть и прочитать
чужие
любовные письма.
а вниз спускались гаражи —
мрачная череда пронумерованных мышеловок.

***
начался прилив сновидений,
пришла мерцающая легкость.
словно дождь в невесомости,
когда капли утрачивают идею дождя
и образы о тебе дрейфуют лепестками роз
по широкой реке,
и их уносит течение.

***
сомнения похожи
на пустые танцплощадки под утро в осеннем Крыму.
и ветер, как порванные четки, перебирает листья —
(а сколько их набилось в пах скамейки?),
скамейки расставлены по периметру буквой «п»,
и сереющее небо-наждак
затирает зернистый свет фонарей.

***
стройка длится уже год.
и выглядит она, точно лоботомия пейзажа.
цивилизация покрывает мир технологической жутью,
как неоновой плесенью.

***
старенький сквер со столом и парой скамеек:
состарившийся сявка, пошатываясь, присел на корточки
и солидно сплевывает стук домино
сквозь летний вечер.

***
после нее остались две вещицы:
крем для загара
и зачитанная книжица в мягком переплете.
книжица с раздвинутыми страницами,
точно шлюха-многоножка

***
вот простой пригородный пейзаж:
комбайн массажирует пшеничное поле,
а вдоль дороги проезжает велосипедист —
сгорбленный муравей
(усики торчат сквозь сетку в бейсболке).
и два катящихся погнутых кружка лимона,
высохшего до стеклянистой прозрачности.
на солнце этот образ особенно
кислит.

***
«послезавтра» – туман времени
на другом берегу.
завтра мы возьмем лодку
и переправимся на другой берег.
а сегодня будем смотреть,
как камыши тушуют небо,
осеннее рагу.

***
есть жестокая сладость – жечь черновики.
ты на время избавлен
от тяжкой муторной ноши несовершенства.
ты снял королевские гири с плеч.
а недоношенный стих огненной ящеркой
корчится в пустоте.

***
вижу тебя – ты идешь сквозь сентябрь,
сквозь живые сквозные картины…
паришь над огненной лавой кленовых листьев.
ты элегантно и бесшумно сходишь с потолка
по надувной лестнице тишины.
ты останешься во мне,
как живая букашка в живом янтаре.
навсегда-навсегда.

***
вот и осень ворвалась
в пустой дворец: никого.
а на детской площадке болтаются качели
сами по себе,
как сорванный ошейник ветра.

***
я держу золотые соты памяти —
генетической и лирической,
с капельками меда и ртути внутри.
и каждая капля – это чья-то жизнь,

***
я спускаюсь в метрополитен времён.
схема метро напоминает позвоночник города.
судя по схеме, город – трехголовая ящерица,
или спора сибирской язвы.
что – без разницы.

***
прямо по курсу – незнакомая планета
в летнем голубом платье.
тонированная статуя в бумаге,
ее серые глаза.
она впустила мой взгляд – в серые пещеры,
а я, сам не ожидая, ворвался в них
трепещущей стаей нетопырей.
этот миг вобрал в себя невозможное.
я выиграл в лотерею разводных мостов.
летящая пуля зависла над головой
и спросила меня:
«можно?»

***
срез бескрайнего океана…
а там, а там —
мертвые небоскребы клубятся в бездне под нами,
косяки сонных рыб замерли над проспектом,
как подростки с листовками.
и церковь, точно космический корабль, покрытый илом.
и грациозно проплывают лица-медузы.
люди, которых мы когда-то любили…

***
целовались под летним ливнем.
две влюбленных амфибии решили взобраться
по крутящимся сверлам воды
на самое небо.

***
из перламутровой пелены
идут сны мне навстречу,
как американские пехотинцы в пустыне.

***
а женщина с лейкой в окне поливает цветы,
безмятежно и медленно, будто на свете
не было войн никогда.

***
мысли о смерти – черные жучки
в гречневой крупе.

***
нет вдохновения.
и только голая ветка болтается за окном:
рука старика,
за жизнь не написавшая ни слова.

***
я сохранил к тебе самые нежные чувства,
как красивые хвостики ящериц,
что сбежали.

***
и мы по музыке идем, обнявшись, не спеша.
как босиком по вялым клавишам прибоя
когда-то выдуманного моря.
смотри на чаек – это блохи неба.
они кусают море, облака.
и не кончается строка,
пока мы вместе…

***
слоненок у водопоя весь в грязи блестит.
так блестит кувшин из свежей глины,
капризными кругами
рождающийся в пальцах гончара.

***
сплетение судеб.
судьбы, как разноцветные проводки,
ведут к одной бомбе.

***
двадцатое столетие вздрагивает и икает,
будто гигантский парализованный удав.
от жадности он проглотил сто миллионов кроликов,
и страдает от несварения.
отрыгивает хунтой.

***
самоубийство – фальшивая дверь.
пасть монстра в форме выхода из проблемы,
где вместо дверной ручки – желтый клык.

***
дети греются на зимнем солнце, поеживаются.
для них прошлое и будущее —
это две стороны одной и той же монеты.
им неважно, что выпадет – «орел» или «решка»?
они играются и ждут,
когда мы возьмем их за руки.

***
проспект им. Маньяка
после ливня пахнет массовыми расстрелами
и квашеной капустой.

***
мертвые осы лежат под столиком в кафе,
словно жертвоприношения арбузу.
ты куришь, весело болтаешь.
а я цежу вино
и весело внимаю легчайшей чепухе
на крылышках помады,
как жрец, принесший в жертву летний вечер.

***
она выскочила из-под одеяла
вся обнаженная,
вся какая-то сияющая, точно вертикальный сон.
она тащила его за собой,
набросив лассо из плоти и глаз.

***
пьяная муха плавала в бокале вина
и думала:
«я такая, такая меланхоличная».