Ольга Смелянская - Если молчание золото…

Мается солнце в тугой геометрии окон.
Хочется щуриться, множа морщинки у глаз.
Бабочкой легкой, покинув спасительный кокон,
Выпорхнуть в небо осеннее здесь и сейчас.
Слишком обманчиво льется тепло на ладони.
Слишком цветным нарисовано завтра, но я
Бью эти окна – пускай геометрия стонет,
Стекла играют бедою по рваным краям.
Вырвется бабочка, может, и крыльев не ранит.
Кажется даже, что после не будет зимы
Там, за окном. Я не знаю, уже ли за гранью
Жизни, которую дали мне только взаймы?..

Пока морщинок тонкий кракелюр
Не исчертил портретного холста,
Пока не прозвучало «не люблю»,
И время не отщелкало полста
Наполовину вымученных лет,
Я вымараю тысячи листов,
Нащупав и подняв на божий свет
Из темноты глубин, как Жак Кусто,
Сквозь толщу тяжких и солёных вод
Огромный, но незначимый улов.
И буду разбирать за годом год,
Чтоб отыскать хотя бы горстку слов,
Достойных стать эпитетом тебе…
И снова погружаюсь я до дна,
Но все слова тусклее и слабей
Безвременья, дарованного нам.

День бесконечный белёсым просветом бьёт.
Дворники рьяно с асфальта сбивают лёд.
Мы так устали, мы ждали команды «взлёт»,
Но приросли к вокзалам.
Ссудится мелочью. Хлебушка да воды.
Пахнут гудроном сомнений былых следы.
Тихо, по стенке, а дальше, увы, навзрыд —
Стерпится ли… Опоздали…
Кто-то другой заполняет собой плацкарт.
С чаем горячим и стуком колёс – стандарт.
С точкою в плоскости координат Декарт
Что-то, увы, напутал…
Мы же у стенки вокзальной за годом год.
День продолжается. Дворники колют лёд.
Мелочи только на воду и хлеб. На взлёт
Снова не нам, кому-то…

Кому-то есть право налево, кому-то кнут
Без пряников сладких. Выходит сухим из речки
Живущий беспечно какой-то веселый плут.
А кто-то таскает в заплечном мешке наречья
Тяжелого толка – нелепо, устало, зря…
Собрав их, камнями однажды не может бросить.
А боженька, с неба на муки его смотря,
Вдобавок к раздумьям ему посылает осень.
И кто-то ушедший налево, стерев следы,
В тепле и достатке ест пряники, в ус не дует.
А кто-то, к небесной добавив своей воды,
Дарёную осень в стихах поминает всуе.

Я слышу дробь – так ссорятся дожди,
В жестянку превращая подоконник.
Осенний бог безжалостен, он бдит,
Насколько октябри пустили корни
В мои слова и мысли, в мой уют,
Заполнив их приметами распада.
Но черта с два – внутри меня поют
Все грешники, пришедшие из ада,
Чтоб сделать осень жаркой и живой,
Раскочегарить тлеющее эго.
Чтоб дождь шумел не пасмурной водой,
А музыкой. И так теперь до снега
В шуршании измятых простыней,
Наполненная звуками тамтама,
Я, делая кого-то чуть сильней,
Сама сильней и небезгрешней стану…

Выглянет солнце, и станет немного проще.
Вынесут люди свои несвятые мощи
Для очищения. В мартовском первом круге
Лечатся просто прошедшей зимы недуги.
Многим в горячке раздарит весна подарки,
Путая нитки, сшивая тяп-ляп в запарке
Тварей по паре. А мы остаёмся с краю
Кем-то единым, идущим упорно к раю
С полой душой, от зимы одичалой, тощей.
Ну ничего, солнце выглянет, станет проще…

Слушай, осень, подруга,
ведь мы же с тобой на «ты» —
Забирайся с ногами скорей на диван, родная.
Будем тщетно с тобою стирать до утра кресты
В календарных листах, что храню я,
зачем – не знаю.
Покаянные речи ночами – моя стезя.
В них не более правды, чем в том, что давно остыло.
Ты же знаешь, наутро кресты, что стереть нельзя,
Снова будут бельмом на глазу.
Так верни мне силы
Пережить это время до самых границ зимы,
Перевешать на каждом столбе ожиданий флаги.
Знаешь, осень-подруга, пусть кто-то, совсем не мы,
Похоронит надежду под снегом седым в овраге.
Ты проводишь меня до речных неокрепших льдов,
Пожелаешь мне вытряхнуть память
в морозный ветер,
Чтобы вычистить разом всю жизнь мою от и до
От проклятых, проставленных накрест
былых отметин.

Я не то что схожу с ума, но, устав за лето,
Проживаю себя, постепенно меняя кожу.
Это тело, под массой души (да, имеет нетто),
Несуразно совсем, потому что летать не может.
Я не то что совсем слаба… в перегон осенний
До зимы многоликой ползти не имею мочи.
Оживать где-то в полдень, когда умирают тени,
Превращаться ночами
в свой собственный злой подстрочник,
И под утро кромсать, оставляя свои фрагменты,
Мне не то чтобы больно.
От вечных ударов в спину
Я не то что схожу с ума…
Черт с ним, с прошлым летом —
Есть надежда, что этой зимой ничего не застынет.

Высыхают моря, и ползут не спеша пустыни,
Поглощая песками миры на пороге света.
Жаль, когда-нибудь жизнь
и от нашего вдруг отхлынет,
Мы очнёмся в пыли, словно камни чужой планеты.
Враз лишённые влаги, сомкнём в онеменье губы.
Станет время шершавым и даже местами ломким,
Словно корка земли. Станет правда сухой и грубой,
Слюдяную любовь разбивая на два осколка.
Нам бы только суметь раздобыть из сухих остатков
Пару капель надежды и чуть напитать доверье.
Остывающей пустоши сбавив тугую хватку,
Вновь раскачивать жизнь —
и на камне растут деревья!..

Знаю, ты – ветер. Я на ночь окно открою.
Тихо прилягу, руками обняв подушку.
Руша покой – это проще, увы, чем строить —
Время тихонько с терпенья снимает стружку.
Ветер. Конечно. Так, может, придешь с дождями —
Влажным дыханьем меня до краёв наполнишь?..
Свет фонаря, чуть качаясь в оконной раме,
Бьёт по лицу – не давая мне спать – наотмашь.
Ветер? Увы… это просто ночная птица.
С едкой издёвкой смеются в окошко звёзды.
В полном безмолвии, как метроном, стучится
Полным контрастом «я жду» и «конечно, поздно».
Скоро светает. Как не было этой ночи.
Время устало и грубо грозит отбоем.
Знаю, ты – ветер. Несешься куда захочешь.
Может, на волю, а может, в окно другое.