Виктор Серов - Донские просторы

Пришло время вытаскивать снасти —
Заблестела чехонь серебром,
Мы сияем не меньше от счастья
И швыряемся мокрым песком.

И не зная тогда про усталость,
Лишь кряхтя, как туристы в горах,
Снасти, вещи и всё что поймалось,
Тащим к дому на детских плечах…

…Далеко уж не детские плечики,
Я седой и давно городской,
Но как тянет в луга, где кузнечики
Умываются утром росой.

Я носил бы тебя на руках
И сдувал бы с тебя пылинки.
Я парил бы с тобой в небесах
И ловил все твои слезинки.

Посвящал бы тебе стихи,
Пел любовные только куплеты,
Отмолил все былые грехи
И не слушал чужие советы.

И, качаясь на облаках,
Говорил лишь хвалебные речи,
Все носил бы тебя на руках…

Вот была бы ты чуть полегче.

Волос твоих упругий шёлк
Опять губами трогаю,
Слова, что много лет берёг,
Сказать сейчас попробую.

Ну, а зачем нужны слова,
Когда нужды нет объясниться,
Когда от счастья голова
И так уже давно кружится.

А снег дома припорошил,
Но до утра не долежался,
Тебя же он не пощадил
И в волосах твоих остался.

А знаешь, ведь тебе идут —
И эти на висках снежинки,
Что по весне не уплывут,
И мелкие у глаз морщинки.

И пусть утих объятий пыл,
И может чем обидел снова,
Но я всё время рядом был
И понимал все с полуслова.

Как жалко, что наш век так мал,
А счастье в нём – минуты эти, —
Прости, что так и не сказал,
Что нет тебя родней на свете.

Ты позови и я приду,
Что навсегда – не обещаю,
В который раз тебя прощаю
Себе на горе и беду.

Сомнения отброшу прочь —
Нёс долго тяжкое я бремя,
Приду к тебе в любое время —
И в утро раннее, и в ночь,

В окно тихонько постучу,
Хотя уверен – дверь открыта,
А что обида не забыта,
При встрече скромно промолчу.

Легко во гневе сделать шаг
И у порога не споткнуться —
Уйти, как будто сзади враг,
Бывает легче, чем вернуться.

Зароюсь в волосы твои,
Приму открытые объятья,
Любимый голос, шелест платья —
Меня ты только позови.

Пылала жаром Олимпийская Москва,
И вроде были все дела не так уж плохи,
Как вдруг среди людей пошла молва —
Глашатай умер Брежневской эпохи!

Соседу горестную весть принёс сосед,
А у того был телефон – смог дозвониться.
Хотя в то время и не знали Интернет,
Но новость птицей разлетелась по столице.

Только молчали скромно СМИ, агентство ТАСС,
В эфире дикторы – не в траурном наряде,
И лишь застыл в строю усиленный спецназ
Вокруг Таганки, словно на параде.

Постановили на «верху» – не рисковать:
Перед «заморскими» не дай Бог облажаться,
И, чтобы массы как-то в рамках удержать,
По-человечески не дали попрощаться,

Да и признать его, для них было излишком.
В одном я твердо убежден, хоть не был там:
Под плач трибун не Олимпийский мишка —
Душа Высоцкого взмывала к небесам.

Как красиво звучит это Руское Слово,
Что оно для любого – судить не берусь,
Для меня ж это слово частица земного,
И куда б ни пошёл, всюду слышу я – Русь!

Всюду вижу я неба бездонные сини,
Белоснежные стайки берёз у полей,
В травах мягких гуляю ногами босыми,
И любуюсь, – любуюсь я Русью моей!

Для меня одинаково реки любимы
И моря, и озёра, и сосны в тайге,
Не пройду безучастно я сосен тех мимо —
Эти сосны мне шепчут о Руской земле…

Почему ж так красиво звучит это слово?
Что оно для кого-то? – судить не берусь.
Для меня оно с малого детства знакомо —
С молоком я внимал мою Светлую Русь!

Что же счастья так мало дано —
Спиннинг в руки да старый рюкзак,
Для других и гульба, и вино,
А меня так не тянет никак.

Отрядила судьбина реки,
Да кувшинок у берега клок,
Да резиновые сапоги,
Чтоб не сразу в осоке промок.

Те, другие, смеются – «Чудак!»,
Усмехнусь я – «Да что мне с того?»
До глупцов не доходит никак —
Счастья мало, но мне в нём тепло.

Мне тепло от того, что река
Принимает как сына меня, —
Для кого-то быть может пустяк,
А Молога как мамка моя,

Прихожу к ней – тихонько ворчит,
Говорю – начинает журчать…
Ну скажи, как её не любить,
Как по ней не грустить, не скучать?

Очень мало мне счастья дано,
Поместилось оно в рюкзаке, —
Пусть кому-то гульба и вино,
А меня вечно тянет к реке…

Потянуло дымом пряным в луговину —
Варится под берегом уха.
Местные бывалы – не пройти ведь мимо,
Зазывают съесть полчерпака.

Отказаться трудно. Термос распакую,
Разолью по чашкам терпкий чай,
А потом ушицы – плошку, и другую,
Съем смакуя… Вот рыбацкий рай!

Просидим полночи. Окуни под глиной…
Крапиво'й набив им животы —
В детстве на рыбалке делали, и с тмином,
А потом пекли до хрустоты.

Разговор за чаем о друзьях, о доме,
О работе, бабах – обо всём.
Вечер как мгновенье, на душе истома, —
Может что тихонечко споём?

…Над рекой Мологой, как большая птица,
От кострища дым на два крыла,
Песня над водою, в небесах зарница…
– Ладно – порыбачил, мне пора!

– Заходи, дружище, на неделе будем,
Ну а лучше всё же к выходным!
Как тебе ушица?
– Благодарен! Буду.
А уха… Потом поговорим…

Здесь от начала всех времён,
Все истины земные,
Здесь нет названий и имён —
С рожденья все иные.
Здесь не Луна хранит в ночи,
А мать её – Морена,
А утром филин не кричит —
Кукушка кличет небо.
Здесь камень всякий и река —
Рождённые Землёю,
Здесь Тайна Рода на века
Останется со мною.
Здесь всё, к чему не прикоснусь —
Томится сущей силой,
Здесь дом родной – Благая Русь
На длани у Ярила!

Не от Богов своих бегут,
а от забвенья —
Нас наши деды берегут
от Сотворенья.