Георгий Мосешвили - Избранное. Том I

В венце терновом, с жаркими устами,
Из пепла возродившаяся вновь,
Воспетая и проклятая нами
Идёт по миру вечная Любовь.

Я слуга царевны Несмеяны,
В чьих устах прекрасна тишина,
В чьих глазах – заоблачные страны,
Небо, звёзды, Солнце и Луна.

Все закаты, сказки и туманы,
Без которых мир уныл и пуст,
Я отдам, царевна Несмеяна,
За одну улыбку Ваших уст.

Я верую в страну,
Где вещи говорят,
Где видят днём – Луну
И пьют, как воду, яд.

Там мифам нет конца.
И озаряет сны
Влюблённых – свет лица
Царевны той страны.

Безумный бред любви слепой и нежной,
Моих стихов печальный фейерверк,
Бездонных глаз моих огонь мятежный,
Перед которым свет дневной померк,

Моё Вчера лилово-золотое,
Всё бывшее со мной в моей судьбе,
И веру в Бога – самое святое —
Я подарю когда-нибудь тебе.

Милая, зачем же в сновиденье
Сказочном являешься ты мне?
Как печально, после пробужденья
Вдруг понять, что ты была во сне!

Но как сладко о тебе молиться
В восходящем солнечном огне!
…Я тебе хотел бы тоже сниться,
Если ты позволишь это мне…

Бессмертья нет? О, как я был неправ!
Вы молоды. Но сколько же столетий,
Тысячелетий сколько, смерть поправ,
Прекрасная волшебница, на свете

Вы прожили, то принимая лик
Лауры, Беатриче иль Елены,
То принимая смерть, чтоб через миг
Вновь возродиться из холодной пены.

Мне кажется, Вы можете взлететь
И в синем небе облаком растаять,
Иль, словно листьев золотая стая,
Сорваться прочь —
лишь только б не истлеть.

Мне кажется, Вы можете взойти
И на костёр – как на порог знакомый,
Иль в тёмный час ночной,
уйдя из дома,
В чужом саду наутро расцвести.

Синего неба нежный пожар,
Сладкой свободы вечная лень…
Если бы знали Вы, госпожа,
Как безнадёжен каждый мой день.

Листья вьются, листья кружат
В небе – и я вспоминаю Вас…
Если бы знали Вы, госпожа,
Как безысходен каждый мой час.

Солнечная, светлая, святая…
Зелень глаз и золото волос.
Словно нежные снежинки, тают
На моих ладонях тени грёз.

Зрячие – мы оба стали слепы.
Ты? К другому? От меня?
Уйдёшь?
Как всё это глупо и нелепо!
Я не верю! Нет! Неправда!
Ложь!

Мне странно жить в безоблачной тоске,
В сиянии искусственных светил.
Так умирают строчки на листке,
Так судно без руля и без ветрил,

Познавшее всю ярость бурь морских,
Недвижимо на глади штилевой;
Так грохот боя, в отдаленье, тих;
И камни порастают так травой.

Где светлый Бог, в которого ты веришь?
Где девушка, которую ты ждёшь?
Зачем стучишься ты в чужие двери?
И где он – дом, в котором ты живёшь?

Где та,
чей нежный взгляд ты вспоминаешь?
Куда? в какие земли ты идёшь?
Зачем ты молча опиум вдыхаешь?
И где тюрьма, в которой ты умрёшь?

Шут, сними дурацкий свой колпак,
Тешить перестань толпу глупцов,
Не ломай своих картонных шпаг
И не мажь белилами лицо.

Брось кривляться, забавляя тех,
Кто глумится над тобой в ответ.
Брось, паяц! Цена за этот смех
Много выше горсточки монет.

Оставь свои мечты, школяр неугомонный,
Забудь закатный свет и терпкий вкус вина…
О, как же мне забыть в моей ночи бессонной
О том, что мир мой пуст и жизнь моя больна.

Оставь слова любви,
восторженный влюблённый,
Твоей невесты жизнь другому суждена.
О, музыка стихов, стань мессой похоронной:
Я гибну. Мир мой пуст и жизнь моя больна.

«Не гадайте о Грядущем,
о Прошедшем не жалейте,
Но живите Настоящим»,
– эта истина стара.
Только дни мои уносит,
словно листья, лёгкий ветер,
Только жизнь моя осталась
в невернувшемся Вчера…

«Не печальтесь об умерших,
на могилах слёз не лейте,
Наслаждайтесь вашей жизнью», —
мудрость – в мире нет древней!
Только мёртвые дороже
мне живых на этом свете…
И, быть может, мне осталось
жить не так уж много дней…

Дай им счастья, Иисус Христос
Пусть страданий они не знают.
Пусть идут по дороге грёз
И о прошлом не вспоминают.

А умрут они – призови
И суди их не слишком строго…
Я молю Тебя, Бог Любви,
Пусть легка будет их дорога!

Юноша – поэт, паяц печальный,
Чья улыбка – только лишь игра,
Чья душа живёт в тиши зеркальной
С полночи бессонной до утра;

Юноша в небесном одеянье,
В чьей груди – осколок серебра,
Дай мне твою руку на прощанье,
Юноша, пришедший из Вчера…