Георгий Мосешвили - Избранное. Том I

В час, когда в чертогах гроз и звёзд
Тор и Один сновиденьям внемлют,
Хеймдалль стережёт воздушный мост,
С Неба переброшенный на Землю.

Радужный! Сияющий огнём
Дальних звёзд! Единственный на свете!
Солнечный! Священный (ибо в нём
Не было привычных нам соцветий).

Белизна в нём смешивалась с тьмой,
Серебро – с лиловой нежной тенью.
Пурпурный, лазурный, золотой,
Он, казалось, был из сновиденья!

Тор и Один умерли. Иной
Мир родился в споре волн и ветра.
Люди превратили неземной
Мост – в полоску солнечного спектра…

Но и ныне – где-то в мире звёзд,
В мире снов, которым люди внемлют,
Хеймдалль стережёт воздушный мост,
С Неба переброшенный на землю.

Чёрный цвет – кошмар дурного сна,
Чёрный цвет – одежда колдуна,
Чёрный цвет – подолы длинных ряс,
Чёрный цвет – монах, молись за нас!

Чёрный цвет – ослепшие глаза,
Чёрный цвет – в полночный час гроза,
Чёрный цвет – на Солнце тень Зимы,
Чёрный цвет – одежда Князя Тьмы.

Чёрный цвет – как голову с плеча,
Чёрный цвет – одежда палача,
Чёрный цвет – стены тюремной твердь,
Чёрный цвет – могила, траур, смерть…

Это – в кромешной ночи – огонь,
Это – с иконы старинной – конь,
В пальцах тореро – багряный плат,
Это над Мёртвым морем – закат.

Выстрел! Дух, покидающий плоть!
Это – распятый людьми Господь!
Яростный демон ратных побед —
Красный, кричащий, кровавый цвет!

Летним утром пели птицы
На невидимой стене
Светлый гимн немой царице —
Несказанной Тишине.

И в ответ над миром спящим
И над гладью синих вод
Цветом золота слепящим
Возгорался небосвод.

И, раскрывшись розой чайной,
Лестью птиц опьянена,
Золотой струной случайной
Зазвенела Тишина.

Под сводами тонких серебряных стенок
Жила чудака-музыканта игра.
Был в дивной мелодии грустный оттенок
Волшебного цвета мечты – серебра.

Влюблённый, сжимая в ладонях виолу,
Маэстро входил в очарованный круг,
И Дух Чудотворный – серебряный голубь —
Касался крылами взлетающих рук.

Мечты Гумилёва, виденья Вивальди
Сливались в единый серебряный свет.
Конец? Ах, не надо, маэстро! Оставьте!
Играйте! Играйте, хоть тысячу лет!

…Хозяин кому-то продал за бесценок
Шкатулку, а с ней – неземное Вчера.
Был в дивной мелодии грустный оттенок
Волшебного цвета мечты – серебра…

О, девственность голубизны!
Цвет моря, неба и свободы,
Лазурные морские воды
И небо ясное весны.

И голубым озарены
Мерцаньем звёзд ночные своды.
О, цвет, что гонит прочь невзгоды!
О, девственность голубизны!

О, лиловый цвет,
Перейди порог,
Цвет прошедших лет,
Пройденных дорог.

Цвет любви моей
И моих невзгод,
Цвет умерших дней
И летейских вод.

Грустный цвет примет,
Странный цвет тревог,
О, лиловый цвет,
Перейди порог.

Предзакатный свет —
Это цвет разлук.
О, лиловый цвет,
Мой последний друг.

Белокаменные церкви
под покровом белоснежным
И дворянка-белоручка
в бальном платье пред окном.
Что там?
То ли облака плывут
в покое безмятежном,
То ли просто хлопья снега
в русском небе голубом.

Белизна чертогов рая —
там, под куполом собора,
Где святая Божья Матерь
с бледным ласковым лицом.
Восковые свечи тают,
их огонь померкнет скоро.
Так угаснет пламя жизни,
в нас зажжённое Творцом.

Но восток уже светлеет.
Исчезают духи злые,
Всю ночную нечисть гонит
белизною дня рассвет.
Белый цвет – угроза мраку,
это цвет моей России.
В нём – Любовь, Надежда, Вера
и невинности обет.

Задуматься, забыться и уснуть…
Тревожный жребий горького недуга.
О, сколь печально видеть гибель друга
И быть бессильным руку протянуть.

«В спокойном сне прошедшее забудь», —
Так путника зовёт слепая вьюга,
И на дорогах замкнутого круга
В далёкие пределы долог путь.

И долог сон. Но если много лет
Продлится он, однажды яркий свет
Увидишь ты. То будет пробужденье.

Ты сможешь быть счастливым и любить,
А я… я напишу стихотворенье:
«Прощайте все, прошу меня забыть».

Мой друг – великий мастер-ювелир
(Стекла в сапфир чудесно превращенье!),
И светлых снов ему подвластен мир,
И тайна слов волшебных совмещенья.

Печален дух, чей жребий – вечно жить
В заоблачности собственных сомнений.
Мой друг – поэт, мечтающий сложить
Прекраснейшее из стихотворений.

…И нет дороже ничего
Мне слов прощанья и прощенья,
И слёз, блеснувших на мгновенье
В глазах. Быть может – оттого,

Что жизнь моя всегда была
Полна тревоги расставанья,
Безмолвных слёз с Добром прощанья
И тихих слов прощенья Зла.

Я уезжаю в Коктебель,
И, Вас надолго покидая,
Стихи о хладном сердце Кая
Твержу. И, словно колыбель
Качаясь, поезд мой несёт
Меня к восьмому чуду света,
Туда, на родину поэта,
Чья тень в моём Вчера живёт.

Я уезжаю. Но со мной
Ваш неразлучен облик нежный,
И в той стране, где Понт безбрежный
Ласкает каждою волной
Пологий берег, в тишине
Ночной Вы будете мне сниться.
Черты лица, глаза, ресницы
Далёкой Музы в дивном сне
Увижу я. И на устах
Стихи появятся нежданно
О Вас, о чуде несказанном
И о царевне Танах.