Римид Нигачрок - С востока на запад. С острова на материк

Засыпная изба, шесть на восемь, и печь,
Типа русской, в середке – громадой.
На морозе продрог, если, можно прилечь
Хоть втроем, и тесниться не надо.

Палку конь оседлав, нарезая круги,
Я скачу и скачу вокруг печки в атаку,
На пути табурет, слышу звон кочерги,
Мне смешно, хоть и хочется плакать:

На коленке синяк, и заноза в ладонь,
Ну и пусть – я врагов победитель.
Печка дышит теплом, догорает огонь,
И меня, я на ней уже сплю, не ищите…

Пальто – на два размера,
А валенки – на три.
Зовут меня примерить,
Чтоб радость подарить.

Директор восседает
И тётя с Районо,
Сгораю от стыда я,
И в горле стал комок.

«Примерь, сыночек, пару,
И пальтецо примерь» —
И вдруг я стал так жалок,
Разверзнись снизу твердь!

Как Филиппок Толстого,
Как лилипут в кино, —
«Носи ты на здоровья»
Да, щедро Районо.

Спасибо – как из гроба, —
Мне можно на урок?
Кивает мне особа,
Как твари сверху Бог.

И в класс тащусь с поклажей,
Смешки и шум волной,
Как будто я с проказой,
Несчастный и больной.

Четыре раз по десять —
Я помню как сейчас,
«Подарок» тонну весил,
Когда входил я в класс.

Печное отопление в пятиэтажных,
в домах кирпичных, и без лифта.
На чердаках веревки бельё сушить
привязаны к стропилам.
«Бомбоубежище» и стрелка-указатель
чернеют крупным шрифтом.
В подвалах тесно: там ящики, клетушки,
Как население углем тогда топилось.

Раздолье нам, ребятам: подвалы, чердаки
доступны для тусовок в любое время суток.
Там схроны и лежанки, от взрослых тайники.
Там старшие ребята играют в карты будто
по-крупному на деньги, ворованное прячут.
Там место для свиданок, выпивок и драчек.

А малышне в ту пору, как я сам, дошколятам
казались ужас-сказкой те чердаки, подвалы.
Таинственные тени, страх темноты заклятый
к себе магнитом тянут, какой-то звук, бывало,
В углу раздастся темном, душа уходит в пятки.
Но мы туда стремились, играли даже в прядки.

А город разрастался среди тайги бескрайней,
вбивали сваи шумно, копали котлованы…
За Вычегду за зверем ушли лесные тайны,
Как здесь от новостроек в земле зияли раны.
У старого завода большой завод фанерный
Заложен еще в зиму, как основной, наверное.

Бараки, частный сектор, дома из бруса всюду
В два этажа, с полсотни, где мы когда-то жили.
Тех мест из детства разве когда-нибудь забуду,
и школу, и конюшню, церквей старинных шпили.
Аэродром, за лесом поле, куда толпой бежали
Смотреть мы, ребятишки, как самолет сажали.

Клуб, склады, водокачка, через мосток и школа.
За ней завод фанерный, гараж, забор, сторожка…
Как далеко те годы, места, где был я молод…
Вот вспомнил ненароком, и погрустил немножко.

От газировки, пива собрал карманы крышек…
Галина отлучилась, а я с вокзала вышел,
Из любопытства, к киоскам вдоль перрона.
Тележку грузчик тянет, на лавке дядя сонный,
Поезд маневровый вагон в тупик толкает…
«Эй, мальчик, отойди-ка, нельзя стоять у края!
Беги-ка к маме лучше, тебя, наверно, ищут, —
Железнодорожник кепку протер платком. – Жарище!»
А я на всякий случай шмыгнул скорей к киоскам,
А там сто тысяч крышек валяются на досках.
Но как не взять с собою блестящие кругляшки,
Фантики, от спичек коробки, красивые бумажки.
С добычей полные карманы иду назад довольный…
«А, вот ты где, пропажа!.. – шлепнула не больно
Галина для острастки, – вот расскажу я маме,
Как ты сбежал без спроса. Что у тебя в кармане?»
Да так …, а что нельзя взять пробки от бутылок?
«Какие пробки? Гадость! Сейчас же, Вова, выкинь!»
Не пробки, а добыча!.. «Эй, дети, что за крики? —
Вышла мать из двери. – Где Юрик, наши вещи? —
Спросила Галю строго, меня взяла за плечи —
С такой добычей, Вова, в вагон нас не запустят»
Я выгребал карманы с обидой горькой, и грустью…

На крыше пятиэтажки
Майских жуков ловили…
Махнешь наудачу фуражкой,
Жук пойманный сложит крылья,
А ты его в коробок от спичек,
Жужжит он и выход ищет.

Не плоская крыша: крутая,
Крытая шифером белым.
Жуки, как придется летают,
А мы бесшабашно смелые,
Скользишь, догоняя, к краю
Крыши, со смертью играя.

Ловили бы лучше в поле
Майских жуков без опаски,
Бегай себе на раздолье,
А не по крыше пятиэтажки.
На вышине интересней
Горланить, бегая, песни.

Подняться пожарной лестницей
Само по себе приключенье
В мае – весенним месяцем,
Пацанам боевое крещенье,
Жуков наловить коробку
На крыше не может робкий.

Восемь лет, этому – десять,
Двенадцать кому – заводилы,
Сидеть на краю, ноги свесив,
Пускать пузыречки из мыла…
Наши родители пока на работе,
На крышу взобраться кто против?

Мы шарики на праздник крепили на балконе,
Смотрели вдаль, за лесом, озером и речкой
Аэродром не видно, телки мычат в загоне…
Иль нет, другие звуки: глухие, ближе, резче.

Вон, вон летит, смотрите! Так это ж самолет!
Для нас, детей, диковина, и редкое событие,
С весны до снега первого АН-2 к нам завернет
Десятка два, не больше. Садится он, смотрите!

Чего смотреть с балкона, бежать на поле надо.
И мы гуськом вприпрыжку по лестнице наружу
И вдоль домов до леса, и мимо стройки, склада,
Через ручей по доскам, а где и прям по лужам.

Успели!.. АН-2, взревев мотором дымно, и затих.
Бегут встречать от вышки трое в лётной форме,
А летчики у двери открытой, ждут терпеливо их.
Как полёт? Нормально. Как настроенье? В норме.

Нас человек пятнадцать, мальчишек и девчонок,
Стоим, глазеем, машем у бровки, почти рядом.
В мешках сгружают почту и грузов разных тонну.
Нам любопытно очень, смотреть мы очень рады.

Молоко парное с пенкой пахнет травами лугов,
Тетя Паша через марлю цедит в кринки из ведра,
Напоследок кружки наши наполняет до краёв,
Нарезает хлеб горячий: «Ешьте, пейте, детвора!»

Мне, кажись, пошел в ту пору год, наверное, шестой,
До того, как папа помер, жил я жизнью городской,
А теперь живу в поселке, за каналом в засыпушке:
Огород большой, собака, кошки, боров и цыпушки.

С мамой пятеро: сестренка, двое братьев, ну и я,
Вокруг печки в помещенье уместилась вся семья.
Позже там разгородили на три комнатки и кухню,
Не замерзнем мы зимою: ни на час в печи не тухнет.