Владимир Кириллов - Конгломерат

Тропинкою закрученной,
Минуя злые осыпи,
Взбираемся по кручам мы
Не голыми, так босыми.

Глядим в ущелья узкие,
Морозит страх под кожею.
В горах мы просто русские —
Случайные прохожие.

Зато низины ровные,
Зато леса дремучие
Для нас, как братья кровные,
Мы здесь от веку лучшие.

Давно истёрлись в памяти,
Кто лез и кто науськивал.
Всех обучили грамоте,
Недаром, что мы русские.

Забыла Франция Дантона,
Стёрт в памяти любой Комнин…
Сейчас фигурки из картона
На полке, где дымит камин.

Сухих цветов больные листья,
На вазе мёртвая пыльца.
И что-то неприметно лисье
В чертах небритого лица.

Он – правнук царского лакея:
Фамильный герб, старинный род,
Похмельем каждый раз болея,
Честит по матери народ.

Он – уцелевший в бурном веке
Под градом брани и камней,
Ещё похож на человека,
Но без претензий и корней.

И если вдруг теперь забудем,
Откуда появились мы,
То тоже станем: вроде люди,
Но с полкой вместо головы.

Порочный круг – не замкнутый,
Он, как спираль, закрученный.
Злой рок прорваться в дамки дал:
Всё к лучшему, всё к лучшему.

Шинель уж молью съедена,
Висит, как вишня спелая.
Ты ночью кем-то бредила:
Что сделано, то сделано.

Мы ценим прорицателей,
Страданье – вожделение.
Послать бы всех по матери
От Рюрика до Ленина.

Любовь – как эманация,
И к женщине, и к Родине.
Такая, в целом, нация —
Загадочная, вроде бы.

Но вымучили миссию
И верим во спасение.
Боюсь, не хватит бисера
Метать до воскресения.

Меня простите не за то,
Что я грешил, не зная меры,
Что чужд был благости и веры,
И редко жил с закрытым ртом.

Я не жалею ни о чём.
Да, наносил обиды скоро,
Да, бил без лишних разговоров,
Да так, что вывихнул плечо…

Но я прошу меня простить
За то, что не умел бояться,
За то, что не любил паяцев,
Не научился врать и льстить.

А это значит, что не смог
Внести свой вклад в разброд и хаос,
И как простой российский страус,
Запрятать голову в песок.

Вот так, играя на гармони,
Мы пол Европы обошли.
Без дураков, без антимоний.
Из топора варили щи,
Таскали дом на шее в скатке,
Курили жгучий самосад,
И удивлялись на порядки,
И улыбались невпопад,

И оставляли пот и шрамы
На той игрушечной земле.
А за спиной Россия-мама
В кровоподтёках и золе.

Конечно, были прегрешенья,
Но лютовали не спеша.
Нас раздирали жажда мщенья
И чисто русская душа.

И если нечего сказать, тогда молчи,
И не пиши, когда запор у мысли.
Стране нужны рабы и палачи.
А сливки? Сливки безнадёжно скисли.

На пьедестал опять поставили Тельца,
Втоптали в грязь загадочную душу.
И воду пьют с обрюзгшего лица,
Закрыв глаза и зажимая уши.

Где Третий Рим? Великие дела
Не по плечу ущербному колоссу.
Гора не мышь, а слепня родила —
Сегодня слепни пользуются спросом.

И если нечего сказать, тогда молчи.
Кому нужны бесплодные потуги?
Пока кататься можно на печи,
Зачем ковать мечи и строить струги?

Разверзлась бездна подо мной,
Я прыгаю туда.
Пусть не окончен путь земной,
Так это не беда!

Лечу каких-то пять минут
И падаю на дно.
Меня уже нигде не ждут,
Но это всё равно.

Хотя когда-нибудь найдут
И примутся спасать.
Тащить наверх – напрасный труд,
А, в целом, наплевать.

Зачем из пазлов составлять
Разбитые мечты?..
Не можешь правильно летать,
Хватайся за кусты.

Мой гений и твоя юнона
Терялись в дебрях Ойкумены,
Там, где раскидистые кроны
Предвосхищают перемены.

Пока плела свои интриги
Рождённая Ананке Клото,
Влачили тяжкие вериги —
Ежеминутные заботы.

Но нам готовили подарок —
Неотвратимая расплата —
Мои таинственные лары,
Твои надёжные пенаты.

Необходимость нашей встречи
Благословила Немесида…
Мерцали праздничные свечи,
Сгорали жалкие обиды.

Я попал на дыбу не случайно:
Что-то и о ком-то проворчал…
Разбивалось в дребезги молчанье
У шарниров хрупкого плеча.
И хрустели кости рафинадом,
Соком вишни отливала кровь.
Здесь «не надо» тоже будет «надо»,
Здесь не в глаз, так сразу будет в бровь.

И по пояс голый дознаватель,
Вытирая с рук шершавых слизь,
Шепелявил в ус: «Колись, приятель.
Всё одно расколешься. Колись».

Рот сводило непотребной бранью,
Даже докер лучше б не сказал.
Трепыхались лёгкие в гортани,
Вылезали из орбит глаза.

И когда, подняв, швыряли на пол,
Тело билось, как девятый вал.
Может быть, я даже выл и плакал…
Только близких точно не сдавал.

Сошлись однажды жизнь и смерть
В своём извечном споре.
Жизнь продолжает боль терпеть,
Смерть корчится от боли.

Жизнь продолжает гнуть своё
О возрожденье духа
И лихо здравницы поёт
Без голоса и слуха.

Смерть обещает мрак и тлен
Без срока, без просвета,
И всех, кто жаждет перемен,
Грозится сбросить в Лету.

Мы ждём, чем кончится пари,
Хоть предпосылки лживы…
Пусть жизнь красиво говорит,
Мы, слава богу, живы.

Под землёю в надёжной гробнице
Саркофаг на поставках стоит,
В нём роскошное тело царицы
Мёртвым сном много лет тихо спит.

Той, что в жизни без счёта дарила
Свои ласки приблудным мужам.
Бурно пенилось тёмное пиво,
А под утро резвился кинжал.

И они отбывали в Валгаллу,
Распылив плотоядную страсть.
А царица кручинилась: мало,
Ей всё глубже хотелось упасть.

Ей хотелось на дно погрузиться,
Где кончаются слава и власть,
Где нельзя вожделеть и влюбиться,
Только болью насытиться всласть.

И она погружалась в пучину,
Где разврат – просто детский каприз,
Где мужчины – уже не мужчины,
И со смерть соседствует приз.